В толпе призывников пронеслись нервные смешки и воодушевлённые восклицания. Сопровождающие рекрутов офицеры и сержанты с каменными физиономиями смотрели на подопечных – за безразличием угадывалась смертельная скука. Каждому из них до чёртиков надоели пропагандистские речи, которые они вынуждены были выслушивать в очередном рейсе к Сольтану.

– Сольтан – это не просто уникальная учебная площадка для начинающих. Это ваш шанс стать настоящим солдатом Империи: квалифицированным, умелым, искусным…

Два сержанта откровенно зевали, глядя на будущих настоящих солдат. Среди прочих, глазеющих на оборонительные станции, ощерившиеся жерлами лазерных орудий, находились и Пётр с Лином. Зорин оживлённо тыкал пальцем то в сторону приближающейся планеты, то в проплывающий мимо корабль и беспрестанно тараторил, Лин улыбался его детской непосредственности, но не перебивал, понимая, что у товарища это от избытка новых впечатлений.

– Смотри, отсюда Сольтан выглядит точно, как Моравия. Если бы ещё на ночной стороне прибавить бордового – ну, один в один. У нас на Моравии много красного песка. Из-за этого даже пшеница красная…

Пётр тараторил до тех пор, пока из оповещателей вместо гермафродитно-безликого компьютерного голоса послышалось тирада, перемежаемая приглушёнными ненормативными лексическими выражениями:

– Борт двенадцать семьдесят шесть, какого… вы… … прёте на выключенный маяк?!! Здесь же для полных идиотов закодировано – маяк на регламенте. Немедленно вернись на основную трубу.

– Диспетчер, вас не понял, – послышался другой голос, видимо, кого-то из пилотов. – Наш декодер показывает основную трубу. И мы видим работающий маяк.

– У вас какая модель декодера?

– РС сто двадцать, а что?

– Вот дрэк! Ну почему как эти тупые программеры что-нибудь проглядят, так это обязательно всплывает. Борт двенадцать семьдесят шесть, кодировка для сто двадцатой модели временно некорректна. Останавливайтесь, затем переходите на запасную трубу. Иначе вы рискуете приземлиться в ядре Сольтана.

Лица рекрутов вытянулись, сержанты перестали зевать, а два капитана встревожено переглянулись и принялись кричать, что происходящее – всего лишь розыгрыш пилотов. Кто-то побежал к рубке, чтобы выключить громкую связь. Между тем пилот корабля разошёлся не на шутку.

– Башня, вы там ополоумели? Что значит остановиться? А возмещать топливо на двойное торможение вы будете?

– В работе второй вариант, – металлическим голосом отчеканил диспетчер, – а расходы спишешь на наших технарей.

– Да, пошли вы! – возмутился пилот. – По шлему мне получать, а не вашим технарям. Не буду тормозить до выхода на тройную орбиту.

– А ты без маяка сможешь сесть?

– Ну-у, не знаю, попробую…

– Отлично, а то он у нас всё равно не работает.

Пилот в ответ прошёлся по родственникам диспетчера, диспетчер высказал всё, что думает о тупых пилотах. В рядах рекрутов началась лёгкая паника, переходящая в стадию весьма тяжёлой. Вопли капитана "Заткнёт кто-нибудь эту оралку или нет" спокойствия не добавляли. Ещё бы, никому не хотелось, чтобы корабль приблизился к планете на полной скорости, а судя по разговору, так оно и произойдёт.

– Они что, серьёзно? – круглыми глазами глядя на Лина, спросил Пётр.

Джонс пожал плечами.

– Видимо, да. Сам слышал, произошла какая-то нестыковка в дешифровании канала. Похоже, мы сейчас повторим судьбу метеора: вспыхнем ярко, но коротко.

– И ты об этом так спокойно говоришь? – возмутился Пётр.

– От меня сейчас ничего не зависит, – снова пожал плечами Лин. – И от тебя тоже. Пойдём-ка лучше в каюту.

Ничуть не успокоенный Зорин поплёлся за другом в каюту, где в течение всего пути было не протолкнуться от переизбытка народа, а сейчас она пустовала. Судя по замолкшим динамикам, кто-то из посыльных добрался до рубки и выключил оповещатель. Но успокоить толпу рекрутов сопровождающим не удавалось вплоть до объявления о начале посадки – волей-неволей всем пришлось разместиться на лежаках.