Тем временем Штауффенберг спокойно миновал охрану и добрался до предназначенного ему автомобиля. Автомобиль ждал на стоянке, расположенной в нескольких сотнях ярдов от казарм, где находился Гитлер. К нему присоединился главный представитель заговорщиков в штаб-квартире в Восточной Пруссии генерал Фельгибель. Вдвоем он считали минуты до взрыва. Потом, уверенный, что Гитлер мертв и его работа сделана, Штауффенберг отправился на аэродром, находившийся в пятнадцати минутах езды, где его ждал курьерский самолет, чтобы доставить назад в Берлин.

На этом этапе произошла критическая и фатальная для заговорщиков ошибка. Генерал Фельгибель не взорвал центр связи. То ли у него сдали нервы, когда он увидел, что Гитлер жив, то ли случился какой-то технический сбой, этого мы никогда не узнаем. Вскоре он был казнен, и вместе с ним умерла его тайна. В любом случае этот провал Фельгибеля позволил подручным Гитлера связаться с внешним миром и, что более важно, узнать о ситуации в Берлине.

Поначалу фюрер хотел скрыть покушение от немецкого народа. Прошло двенадцать часов, то есть была уже глубокая ночь, когда он выступил со своим обращением. К тому времени до «Волчьего логова» уже дошли доказательства того, что бомба Штауффенберга не единичный инцидент. Ордера на арест заговорщиков из берлинской штаб-квартиры были выданы. Берлин, Париж, Вена, Прага, Белград и другие части Германии и оккупированных немцами стран пришли в движение. В штаб-квартиру Гитлера потоками стекались полные смятения вопросы. Голос фюрера, прозвучавший по сохранившимся линиям связи, стал смертоносным оружием в подавлении мятежа и возвращении в строй трусливых и колеблющихся.

По странному совпадению именно в этот день Гитлер удостоил беседы Муссолини, который давно докучал ему просьбой о встрече. Через несколько часов после взрыва Гитлер с забинтованной правой рукой посетил Муссолини и Грациани в их поезде. С севера Италии их сопровождал офицер СС штурмбаннфюрер Евгений Доллман, которого правильнее было бы называть своего рода дипломатическим представителем СС (первоначально элитной нацистской гвардии, позднее практически государства в государстве) в Италии и связным между СС и Муссолини. Доллман дал живое описание этой мрачной встречи между дуче, ставшим затем почти изгоем в собственной стране, и фюрером, который только что чудом избежал смерти. Как сильно она отличалась от тех встреч в Зальцбурге, Венеции и Бреннере, когда два диктатора делили Европу!

Теперь, согласно Доллману, ближний круг Гитлера собрался возле него. Приехал Риббентроп, штаб-квартира которого находилась неподалеку. Так же поступили Гиммлер и Геринг. Это была невеселая вечеринка. Все еще бледный Гитлер сказал Муссолини, что пережил самую большую удачу в своей жизни. Вместе они осмотрели груду мусора, оставшуюся на месте взрыва. В пять часов началось совещание. Фюрер молчал и долгое время, уставившись в пространство, жевал разноцветные пилюли, которыми его снабжал профессор Тео Морелл[1] – шарлатан, которого он сделал своим врачом. Однако другие, почти не обращая внимания на итальянских гостей, принялись спорить, обвиняя друг друга в том, что война до сих пор не выиграна. Риббентроп набросился на генералов и требовал, чтобы его называли фон Риббентроп. (Он получил право именоваться «фон» только после того, как в 1925 году его усыновила незамужняя тетка Гертруда.) Геринг грозил ему своим маршальским жезлом. Кейтель пытался оправдываться. Муссолини пришел в ужас и старался сохранять достоинство среди этих северных варваров.