Но, к сожалению, в течение пускового периода 1966 года выявилось несоответствие некоторых руководителей.

Начальник пирометаллургического цеха Антонов очень плохо руководил своим персоналом. Занимаясь пуско-наладкой, он упустил трудовую и производственную дисциплину в коллективе, люди были не озадачены текущими и перспективными делами. Начальник цеха мог целыми часами находиться у какого-нибудь агрегата, а люди в это время быть не загруженными и просто сидеть без дела. Такое отношение к дисциплине привело к простоям оборудования, плохой его наладке, к плохому ремонту, пререканиям с руководителями участков и смен.

Заместители Антонова также потеряли чувство ответственности за свою работу.

Сложилась ситуация «самотека» в цехе, приведшая к упущению в работе.

Мои неоднократные напоминания: «Михаил Иванович, займись людьми!» не пробуждали необходимой реакции на улучшение руководства.

Я вспомнил разговор со Свечниковым еще в Новосибирске на тему: «За что сняли Антонова с должности начальника цеха?» Свечников, работавший тогда главным инженером п/я 80, сказал: «Он хороший специалист, но руководить цехом не может, отсутствует у него организационная смелость, мнется, стесняется, не хочет выглядеть плохим!»

При слушании моей информации в Главке о ходе еще в прошлом году пуско-наладки руководство Главка и представители бригад пусконаладчиков Гиредмета и КазНИИэнергетики твердо требовали усиления руководства пирометаллургическим цехом. Руководитель бригада Наумов прямо сказал: «В этом цехе нет порядка, потому он и простаивает, там нет элементарной дисциплины!»

Мне трудно было защититься, надо мной повис «дамоклов меч!»

Дома, на заводе, после разговора с директором при сдержанном поведении и просьбой «поработать» с Антоновым, я пригласил его к себе.

«Из-за твоей плохой работы меня нужно снимать с должности. Если меня снимут, так вы же без меня подохните с голоду! Ты это понимаешь, Миша? Я тебе предлагаю перейти в мое подчинение и работать главным технологом, где не нужно будет общаться с людьми!» – жестко, но по-человечески я говорю ему.

«Тебя, Борис Тимофеевич, снимать нельзя, дело провалится, а я также не согласен уходить из цеха!» «Ты заставляешь меня снять тебя, ты это понимаешь?» Он на такой взрывной вопрос отвечать отказался, сидел молча! Я ему тогда сказал: «Если будет еще хотя бы один простой, и по нему не будет принято организационных мер по наказанию виновников, я приму меры к тебе!» Мы расстались с неоконченным решением вопроса.

Я установил самый пристальный контроль за работой цеха: всё есть: и сырье, и люди, и материально-техническое обеспечение!

В цехе постоянно «сидят» начальник ПТО Захарюгин, зам. главного инженера Чернопащенко, главный механик Пепеляев, главный энергетик Ушкало. А из цеха идут противодействия: «Зачем такое внимание и сами справимся!» А порядка нет, полный хаос исполнительности, качества работы.

«Только он, только Антонов мешает в работе», – твердят мне и парторг, и председатель завкома.

Вся система в апогее, в кульминации! Я должен решать! Иначе моя затяжка будет мешать выполнению государственного плана.

И вот 31 декабря 1966 года, при моем запрете покидать цех в случае простоя, мне уже ночью звонит начальник смены и докладывает: «Борис Тимофеевич, мы стоим!» «Антонов знает об этом?» «Да!»

Я звоню ему домой: «В чем дело?» «Борис Тимофеевич, у меня праздничный новогодний стол!» – отвечает. «Михаил Иванович, если 2 января в 8.00 циклонная плавка будет стоять, я сниму тебя с работы!» И положил трубку.

До утра 2 января мне никто ничего не докладывал. Я думал, что цех работает. Но, увы! Он стоял, плавка не работала, хотя уже шло выполнение плана и я должен докладывать, как мы начали новый год.