– Ну, это вряд ли… Монсеньор учился и у итальянцев, и у испанцев, – а они, как говорят, лучшие мастера!

– Недавно герцог показал мне один прием… Смотри! Надо вот так перебросить клинок из правой руки в левую… и вот так нанести удар! Здесь все дело в быстроте и неожиданности для противника! Монсеньор сказал, что этому удару он научился у одного венецианца, и что мало кто сможет отразить его.

– Да, хитроумно, – снова зевнув, довольно равнодушно согласился его товарищ. Он уселся поудобнее, прислонился головой к древку знамени и закрыл глаза.

Жан-Жак продолжал свою тренировку; но неожиданно его внимание отвлекла странная процессия, показавшаяся из-за угла крепостной стены.

Впереди с важным видом шли две белокурые девочки в одинаковых голубых платьицах, лет десяти и одиннадцати; одна из них несла в руке длинную палку, к верхушке которой были привязаны за лапки пять голубей со свернутыми шеями. За девочками шествовали трое мальчишек-подростков, одетых в домотканые льняные рубашки и штаны, изрядно перепачканные грязью. На поясе у каждого мальчика в веревочных петлях болтались заостренные палки, отдаленно напоминающие мечи; на голове одного из подростков была шапочка с петушиными перьями и, в отличие от своих босых приятелей, он был обут в сапожки из мягкой белой кожи.

Все трое имели весьма победоносный и гордый вид. За ними следовала толпа детей, от трех до десяти лет, одетых совсем в лохмотья, смеющихся и галдящих, как стайка воробьев.

– Николь и Анжель! – звонко крикнул мальчик в шапочке. – Несите эту великолепную дичь на кухню, и пусть старуха Жанна немедленно зажарит её! И скажите ей, чтоб вам она дала по два крылышка, мои маленькие ангелочки!

Девочки с голубями, а за ними остальные детишки бросились к кухне. Подростки, смеясь, смотрели им вслед.

– А я хочу грудку, – произнес, облизываясь, один из них, самый рослый парень.

– Ну уж нет, Пьер! – живо возразил ему мальчик в шапочке. – С чего бы, черт тебя возьми, тебе получать самый лакомый кусок?

– А кто вам напомнил, что на заднем дворе, где сложили поленницу, был месяц назад рассыпан мешок с пшеницей, и надоумил вас разобрать её и найти зерна, чтобы приманить голубей?

– Верно; но ведь трудились-то мы там все вместе, и здорово, кстати, перепачкались! – рассудительно сказал второй паренек, очень смуглый и щуплый. – К тому же, если бы мы решили стрелять по голубям из лука, как хотели вначале, мы подбили бы одну, ну – двух птиц, а остальных бы спугнул; а идея Дом взять сеть и накинуть на голубей сверху оказалась просто гениальной!

– Смерть Христова, Филипп, – сказал мальчик в шапочке. – Кто бы мог подумать, что сворачивать шеи этим милым птичкам окажется таким приятным занятием! – И он плотоядно улыбнулся.

– Ну, не грудку, так хоть крылышко, – не сдавался рослый Пьер. – Я это заслужил, Дом!

– В замке полно детей гораздо младше тебя, и есть они хотят не меньше! – жестко ответил ему мальчик по имени Дом – хоть и самый низкорослый, именно он, судя по всему, главенствовал в этой компании. Немного смягчившись, он добавил: – Не переживай, Пьер! Скоро мы все наедимся вдоволь! Осада не продлится долго! Сегодня утром мой отец сказал Бастьену, что он с часа на час ждет подкрепления из Монсегюра! А граф Монсегюр – самый сильный, ловкий и отважный воин в Лангедоке! Он разобьет проклятую Черную Розу, отрубит этой скотине голову и водрузит её над воротами Руссильона! – И синие глаза этого дерзкого юнца сверкнули холодной ненавистью.

– Аминь! – с надеждой ответили его приятели.

И тут мальчик в шапочке оглянулся – и увидел оруженосцев герцога – спящего Жерара и Жан-Жака, который все ещё сидел верхом и, поняв, что его заметили, опять принялся играть со своим кинжалом.