Экраны недоумённо жмурятся, рябят пустотой.

Приём-приём, связи нет!

Потом птичье многоголосье затихает. Над рекой, за улицей Дальней, печально возмущается «чернобыльская» коза Хтонь Седьмая. Петухи вышагивают по травяным коврам дворов. Или бестолково бродят, теряя перья, за металлическими сетками вольеров. Вайфай воскресает, тянется ввысь с экранов компьютеров, планшетов и смартфонов частоколом белых полосок индикатора.

– Это колдовство такое, – заявляет Глинская, дожевав мармеладного ядовито-лилового червяка.

Я думаю: может, Лерка Глинская и права. Хотя верить в такие штуки стыдно. Сначала вам читают сказки, а потом говорят: никакого волшебства не бывает. Ничего себе. #Динавшоке. И хочется верить, что всё-таки случаются чудеса. Только для них совсем не обязательно учить заклинания. Я до конца поняла это год назад. В восьмом классе, на уроке химии. Когда видишь – две яркие жидкости смешиваются в колбе и меняют цвет, образуют что-то третье, шипучее и радужное, то начинаешь верить в науку вместо магии. Даже если все эти феррумы и аргентумы звучат как имена демонов из ужастиков. Но, понимаете, с петушиным криком тут происходила всякая чушь ещё до вайфая.

Телевизоры и радиоприёмники с петухами тоже не дружили.

Говорят (внимание, внимание, говорит Лерка!), первый телевизор появился в Курицыне в 1959 году. Он назывался «Север-3». И это тянет на мем. «Север» в городе, где зимой температура никогда не падает ниже минус пяти! В городе, где нет ни одной улицы с домами одинакового цвета, – коробка с чёрно-белым изображением!

Телик был ровно один на весь город и стоял в квартире у Глинских. И весь подъезд ходил к ним в гости. Да ладно ещё подъезд! Пара близлежащих улиц пыталась навестить хозяев «Севера-3». Кто-то вообще приезжал на велосипеде с улицы Дальней. Полчаса пилил по всем ямкам и кочкам.

Направление – «Север»!

#чудесавРазенбурге

Чужие звонили и стучали в дверь так часто, что Глинским стало казаться, это они находятся в квартире телевизора, а не наоборот. Ладно, в будни они были спасены. Потому что сын Юрка никому не открывал дверь, хоть выламывай. И на взрослых смотрел выразительно: мол, не приглашали же. Юрка был человеком с железными нервами. Он уже три года как помогал вожатым в первых классах. И выслушивал жалобы на всех-всех-всех учителей. И разнимал драки в мужском туалете. И успокаивал плачущих девчонок. И следил, чтобы на большой перемене первоклашки поели. Даже если на обед манная каша. С комочками и пенками. Бе-е-е!

Юрка мог бы победить любых соседей. Но его родителям было неудобно. Ну что подумают люди, будто нам жалко дать посмотреть. Поэтому, когда Юрка был занят и решать проблемы старших не мог (например, делал уроки), у телевизора собиралась толпа «гостей».

В воскресенье становилось совсем невыносимо. По воскресеньям Юрка ходил в ДК, в авиамодельный кружок. Клеил модели самолётов, мечтал стать пилотом. Самолёты над Курицыном появлялись редко, почти никогда, зато легко парили по страницам пухлых библиотечных энциклопедий. Юрка собирал из мелких деталей крылья и фюзеляжи, воображал себя в кабине и совсем забывал про близорукость минус пять. Так себе билет в лётчики.

А гости в его отсутствие безнаказанно просачивались к «Северу-3». Выныривали в подъезд из сизых зачинающихся сумерек, заполоняли квартиру, выселяя хозяев на кухню. Вечерние программы орали на весь дом так, что даже глухая бабушка с первого этажа кивала в такт дикторам. Супруги Глинские нервно пили чай. Выразительно смотрели в расписанную крупными васильками клеёнку скатерти. Кажется, им не очень нравилось происходящее. И их собственное идеальное воспитание тоже не нравилось. Просто Глинских приучили, что коллектив важнее, чем они. В смысле, не так, что будь человеком, делись, и к тебе потянутся, а: коллективу надо, ты потерпишь. Но это была посредственная теория. Только выгонять и возражать родители Юрки всё равно не умели. В – вежливость.