Чуть живого меня привели к учителю, я боялся взглянуть ему в глаза. Однако выяснилось, что я ни в чем не виноват. Моя госпожа взяла всю вину на себя, еще и сообщила о том, что своей выходкой так перепугала прекрасного юношу. Я ликовал – юношу! То, что прекрасный – это была фигура речи, штамп, я это понимал. Но ведь, ни мальчика, а юношу. С этого момента я не просто заразился, я серьезно заболел.

Я не мог думать ни о чем, кроме как о моей госпоже, о прекрасной Евгении. Тем более при дворе разразился страшный скандал, Евгения разорвала помолвку и герцог – её отец пообещал заточить непокорную дочь в монастырь. На какое-то время она стала свободной. Чем больше я думал о ней, тем более мне казалось, что все препятствия исчезли: возраст – она сама назвала меня юношей, помолвка – расторгнута, титул – теперь её титул: уже не герцогиня ещё не монахиня. Непреодолимые стена и ров, заполненный пламенеющей жидкостью меня уже не пугали, но заставляли мечтать о победе. Осталось только взять эту крепость.

Но чем больше я думал о себе и мечтал о ней, тем больше я понимал, что не достоин её. Я не мог похвастаться доблестью и смелостью, я не совершил ни одного путешествия и не выиграл ни одного поединка. Эйфория сменилась печалью, печаль тоской и унынием. Я перестал работать, потерял сон, аппетит. Евгения, Евгения, Евгения – её решительность, голос, фигура, взгляд, печальная улыбка, походка, одежда и волосы, которые я так и не увидел, и, конечно же, герб: серебряные гора и крест в краном ромбе – всё это не давало мне покоя. В конце концов, я слег. Уже придворные доктора отказались помочь мне. В один из дней, пребывая в лихорадке, я окончательно потерял сознание, и погрузился в удивительный мир. Собственно свидетельство моего пребывания в том удивительном мире и вернулось ко мне после стольких лет. Это своеобразные записки геральдиста – путешественника о тех местах, которые ему удалось посетить. Записки в большей степени представленные, как гербовник. Сейчас я их приведу в том виде, как я их записал после того, как очнулся после трехдневного беспамятства. Я и сейчас не сомневаюсь в том, что приключение, которое мне довелось пережить по ту сторону реальности, вернуло меня к жизни. Или это был уже ни я.

«Я – уже или еще – не понимаю, кто я есть. Меня настойчиво толкают. И вот серебристый свет ослепляет меня. Впереди меня путь, позади меня городские ворота. Над проходом прибит щит «в серебряном поле червленый столб поперек щита переменных цветов городская зубчатая стена с закрытыми решеткой башенными воротами». Я почему-то плачу: хочу вернуться и понимаю, что не смею. А стражник говорит мне, что не сейчас и не сюда. Он спрашивает, что я чувствую? Я отвечаю: – тоску и нежность одновременно. Он говорит: – Правильно, это одно из обличий неразделенной любви. Что если я окажусь достоин, то я смогу войти в другие ворота. Он советует мне, не медля, отправиться в путь и найти Её – Прекрасную Даму, потому что если я не успею, то уже некуда будет возвращаться.

От ворот почти параллельно идут две большие торные дороги. Много повозок и так пешеходов движутся по ним в любом направлении. Я стою и выбираю дорогу. Эй, белокнижник – доносится с правой стороны, – садись к нам, вмиг довезем до Главного скриптория, вашего брата сразу видно. Вот и выбор свершается. Я присаживаюсь на добротно слаженную телегу. Её хозяин всё еще ухмыляется своему, только что проявленному остроумию. Что не угадал, неужели тебе нужно было в это разбойничье логово – переспрашивает он меня, – а то беги, пока дороги не разошлись. Потом только на Полпути, и то если повезет, можно на оборотный путь перейти, – предупреждает он меня. Я благодарю и успокаиваю гостеприимного возницу, мол, всё как надо, потому что пока сам не понимаю, куда мне нужно отправиться, чтобы найти Её. Удовлетворенный, он продолжает путь.