В условиях глобального коронавирусного кризиса особое геополитическое звучание приобретает гуманитарная и гуманистическая составляющая “мягкой силы” – зафиксированная в ныне действующей Концепции внешней политики России задача формирования ценностной основы совместных действий на мировой арене, опоры на общий духовно-нравственный знаменатель, включая такие принципы и понятия, как справедливость, достоинство, честность, милосердие. Но, к сожалению, эта установка входит в явное противоречие с нынешней коронавирусной действительностью. А может ли вообще духовно-нравственный знаменатель стать стержневой опорой действий в современной остросюжетной мировой политике?

Вопрос скорее риторический, на который нет и быть не может универсального ответа. В нем тесно переплетаются все проблемно-экзистенциальные узлы мировой политики и международных отношений, своими корнями уходящие в извечные социально-философские дихотомии добра и зла, морали и политики, войны и мира.

Здесь срабатывает целый комплекс факторов, связанных непосредственно с особенностями динамики глобальной политики, которые определяются, по мнению аналитиков: 1) идеологическими системами и религиями; 2) политическим сознанием данного исторического периода, этапа (включающим в разных пропорциях уроки практического опыта, образование, а также расхожие истины и предрассудки своего времени); 3) пониманием участниками политического процесса своих интересов (которое может в разной степени определяться факторами как прагматическими, так и чуждыми всякой прагматике); 4) текущим состоянием политико-эмоциональной сферы мирового политического процесса[41].

Сама международная жизнь во всех ее неожиданностях и противоречивых проявлениях подтверждает правоту тех, кто убежден в необходимости проводить в политике различие между практической целесообразностью и нравственно допустимым. Способность обеспечивать такое различение и делает политику “искусством возможного”, требующим от всех вовлеченных сторон способности и готовности идти на компромисс. Достижение приемлемого для всех сторон компромисса требует интуиции, воображения, опыта и умения. Политики зачастую оказываются перед дилеммой – либо принимать непопулярные и жесткие меры, которые не выдерживают критики с точки зрения гуманизма и морали, либо оказаться перед перспективой еще более усугубить ситуацию. Именно в такой политико-логической плоскости анализирует эту и другие неизбежные дилеммы К. С. Гаджиев, характеризуя политику баланса сил, которая учитывает их динамическое соотношение, зависящее от игры всех его слагаемых. Выдвигая сколько-нибудь ответственные моральные оценки и суждения, нельзя не учитывать их контекст и возможные последствия. Важно иметь в виду, что “международно-политическая система – это пространство, где складывается компромисс между насилием и жертвенностью, между организующими и дезорганизующими принципами, между порядком и беспорядком, сущего и должного, реального и идеального”[42].

Но главным приоритетом внешнеполитической стратегии России остается защита ее национальных интересов в любых контекстах мировой политики и международных отношений. Поэтому, считает он, неправомерна сама постановка вопроса в форме противопоставления морали и политики. В реальной действительности последняя реализуется в поле пересечения власти и морали: “Здесь особенно важно не допустить перехлеста в какую-либо одну сторону: профессионализма в ущерб нравственности и, наоборот, нравственного начала в ущерб профессионализму, или же подчинение императивов права императивам нравственности, и наоборот”