От трапа отделилась кучка людей в черном, на их мундирах обильно блестели нашивки и позумент. Преторианцы, личная гвардия императора Иллиры, разительно отличалась от людей Департамента – те всему предпочитали функциональность. Сейчас наблюдатели казались серыми мышками на фоне расфуфыренных индюков. Стриж улыбнулся с изрядной долей сарказма – сардарский корпус и личная гвардия Оттона по традиции недолюбливали друг друга.

Командир иллирианцев отсалютовал каленусийскому коллеге-оппоненту, пустым взглядом мазнул по Дезету и протянул руку за документами. Несколько секунд сравнивал лицо Стрижа с фотографиями фаса и профиля.

– Он? – не выдержал каленусиец.

– Да. Мы принимаем груз. Вот этого, – затянутый в черное палец небрежно указал на Дезета. – А брать ребенка инструкций не поступало.

Наблюдатель смутился.

– Экстрадируемый пожелал забрать дочь. По каленусийским законам мы не можем ему препятствовать.

– На борту самолета действуют законы Иллиры. У нас не было инструкций – я понятно выражаюсь? Ребенок останется здесь.

Нина, почувствовав заминку, уставилась на капитана преторианцев широко открытыми серыми глазами. Стриж, насколько позволяли наручники, положил ладони на узкие детские плечи.

– Мы так не договаривались, свободные граждане, если вы не уладили дел с Порт-Иллири, я остаюсь здесь.

Офицер претории едва удостоил Дезета взглядом.

– Твои желания ничего не значат, предатель. Итак…

– Ты ошибаешься, преторианец – значат. Вы можете меня скрутить, можете и убить, но такой инструкции тебе не давали. Сомневаюсь, что в Порт-Иллири похвалят за инициативу. Попробуй отобрать у меня дочь, индюк – и ты увидишь, что я и в браслетах могу причинить кучу неприятностей.

Иллирианский офицер побагровел, из-за чего его сходство с индюком только усилилось.

Наблюдатель посчитал нужным дипломатично вмешаться:

– Подумайте, Дезет. Быть может, ребенку и вправду будет лучше в каленусийском приюте?

– Спасибо, капитан, но я больше ничего не хочу от Каленусии. Все, что вы могли мне дать, я уже получил.

Наблюдатель нахмурился, переваривая намек. Стриж повернулся к иллирианскому офицеру:

– Ну так как?

Он напрягся ожидая реакции спесивого преторианца. Тот, помедлив, кивнул:

– Ладно. Я лично позабочусь, чтобы ты об этом пожалел.

– Не думаю, что у тебя это получится.

Дезет ступил на трап, его втолкнули в салон, провели куда-то в самый хвост, в отдельный отсек.

– Располагайся с удобствами.

Стриж опустился в просторное кресло, на всякий случай посадил Нину на колени, заключив ее в кольцо скованных рук. Преторианцы вольготно расположились вокруг, заодно отрезав ему путь к двери. Их капитан морщился как от головной боли, время от времени поглядывая в иллюминатор – возможно, плохо переносил ожидание.

Стриж осторожно вздохнул – все еще побаливали залеченные в каленусийской клинике ребра.

– Чего мы ждем?

– Пассажиров в общий отсек. Не надейся – ты не настолько важная сволочь, чтобы из-за тебя гонять пустой самолет.

Пассажиры ручейком стекались к трапу. Брюхо гигантской металлической птицы поглощало их бесследно. Офицер претории барабанил пальцами по лакированной крышке откидного столика.

– Сейчас взлетаем.

Взвыли двигатели, самолет вырулил, примеряясь к разбегу, пробежав положенные метры, оторвался от земли, уходя в линялую голубизну. Стриж откинулся в кресле и закрыл глаза, вспоминая события прошедших месяцев.

…Спасателей тщетно ждали пять дней, считая со дня гибели полковника Хиллориана. Временами Стриж оказывался в полубеспамятстве, и тогда тревожно звенели сверчки, накатывал волною запах полыни. Порой сознание прояснялось – тогда он слышал свист ветра в камнях и видел, как медленно плывут свинцовые облака. На третий день, должно быть, сказалось действие капсулы Фалиана – бред отступил, Стриж лежал в тени скалы, тщетно пытаясь сжать пальцы в кулак – руки не слушались от слабости. Джу приносила скудную еду, он ел, стараясь не разбирать вкуса, подавляя кашель и тошноту. Иногда ему удавалось проглотить завтрак.