– Давай-давай, жми быстрее!

Вся эта история вскрылась осенью. Когда сезон закончился, на складе у Ивана Ивановича оказалась крупная недостача. Исчезло большое количество бутылок спирта, «ушедших» в известном направлении. Кроме того, начальник с бухгалтером «навесили» на бедного кладовщика ещё какие-то долги. Шум поднял Александр Дмитриевич, дело дошло до суда. В итоге Ивана Ивановича оправдали, а начальник Беляков и бухгалтер получили по два года тюрьмы. Только на суде Иван Иванович сказал, что видел, как начальники-коммунисты воруют спирт, но сказать им об этом не посмел.

Прямыми свидетелями этой истории была вся Базыбайская геологическая партия. Некоторые её детали рассказал сам Фёдор при случайной встрече в феврале 1953-го года в его охотничьей избушке.

Июль оказался хлопотным. Вначале энцефалит свалил Александра Дмитриевича. Пришлось, где на носилках, а где на волокуше вывозить его на базу, вызывать самолет. Через пару недель он появился вновь, такой же энергичный, подвижный. Доставили его сюда лодочники. И в этот же день, как с Луны, вдруг объявился Фёдор – сторож с базы, которая расположена в тридцати километрах выше по реке, на устье Верхнего Китата. Кладовщиком там был некий Смирнов. Было ему не более шестидесяти лет, но его все звали почему-то «дедом». Беляков, как только увидел Фёдора, набросился на него с «приветствиями» в стиле, свойственном для начальников и охранников лагерей ГУЛАГа:

– Ты какого чёрта сюда припёр!? Твое место где!

– Начальник, не кричи! – Сразу ощетинился Федор. – Беда у нас там. Дед помер.

– Что ты городишь! Что ты там натворил? Куда девал?

Беляков сразу сделал один единственный правильный вывод, так как за Федором тянулась молва – каторжник. Не более чем год как он вернулся в родные места после двенадцати лет заключения за какое-то преступление. Про него, когда Александру Дмитриевичу (как начальнику партии) начинали рассказывать местные жители, обязательно уточняли: «Да это тот Федя, который каторжник».

– Отправляйся обратно, ищи и жди! Вызовем комиссию. Разберемся! – Распорядился Беляков.

– Я не пойду туда один, начальник! Давай сразу комиссию! Дед утоп. Он вчера перед вечером вышел из избы и пропал до утра. Когда я его хватился, было уже темно. Я обошёл вокруг базы: склад замкнут. Его нигде нет. А утром, как рассвело, обнаружил деда в воде. Его занесло под кедр, который недавно упал в реку. Корни на берегу, а вершина – поперёк реки. Тело деда в воде двигается туда-сюда, только голова над водой, на камне. Я его верёвкой привязал к дереву чтоб не унесло – и сразу сюда. Дело уже к вечеру, а я ещё сегодня не ел. Дайте поесть!

Время подошло к сеансу связи. Беляков сразу сел писать донесение. Через несколько минут получил распоряжение: «Ждите. Завтра вылетает комиссия. Сторожа задержите».

– Владимир! – Сразу окликнул конюха Беляков. – Завтра пораньше отравляйся в горный отряд, что стоит на речке Луговой, на двух лошадях! К вечеру привези сюда фельдшера Шаркову! Она там работает радиометристом.

– Николай Иванович! Андрей! – Повернулся он к лодочникам. – Вы пока оставайтесь здесь все! Нам лодки скоро понадобятся.

Утром обнаружилось, что сторож Фёдор исчез. День прошёл в тревожном ожидании. Доложили по рации наверх о побеге подозреваемого. К вечеру приехала Лида Шаркова. И только на третий день прилетела комиссия из разведрайона: майор Тугаринов – замполит начальника, и капитан-особист Лупейченко – из первого отдела. К ним в комиссию включили начальника партии и Шаркову.

Прошёл ещё день. Только на третий день комиссия из четырёх человек разместилась в двух лодках и отправилась вверх по реке. До Верхнекитатской базы добрались во второй половине дня. Их встретил совершенно трезвый Фёдор. Нарушив приказ начальника, он решил вернуться к себе. Побоялся: вдруг звери уничтожат труп, тогда как оправдываться!?