– Я тебе сейчас за тестикулы так дёрну, родной. Отошёл от машины. – голос Бориса был вкрадчивым, но каким-то режущим, колким, как лезвие кремниевого ножа.

– Мы не можем оставить его с вами! Вы даже не в составе группы, вас наняли только решить одну проблему, а на каких основаниях вы сейчас здесь и хотите увести мальчика? – телохранители нервничали, но, косясь на ствол пулемёта, порывы свои сдерживали. Главный из них повернулся ко мне и, набычившись, прорычал: – Это что, правильно?

Ситуация была щекотливой, а учитывая наше положение, щекотно было до усрачки – прости мой французский. Нам было необходимо балансировать между наёмниками, которых было много, эмиссарами шейха, платившего нам, и русскими, которые, возможно, могли завалить нас всех вместе взятых. Я уже начал рассматривать вариант с депортацией двоих телохранителей в буксируемый джип, а третьего посадить с ребёнком в минивэн спереди. Внезапно я встретился взглядом с Глебом. Он с неким разочарованием смотрел на меня, потом покачал головой и произнёс, вынося вердикт:

– С нами поедут Ник с Гёте и парень. Ник командует операцией и сопровождение… – он замолчал и продолжил, подобрав определение- …основной цели операции вполне логично и поэтому – ПРАВИЛЬНО. Глеб повернулся к главному из телохранителей и спросил, утверждая: – Тебе ведь это важно!?

Наёмники стояли возле микроавтобуса и нервно поглаживали оружие. Они не собирались принимать ничью сторону. Большинство из них были местные, а ссора шла между чужаками – арабы и русские, ну, ещё эти двое – то есть мы с Байроном. К тому же, у обеих сторон были весомые доводы, удерживающие наёмников от нападения на них: телохранители близки к шейху, и могут помочь разрешить возможные разногласия, к тому же, они в команде, хоть и навязанные, но с самого начала. А русские, действительно, непонятно каким боком, но зато они могут грохнуть, как минимум половину их команды. Среди африканских наёмников сильны суеверия и многие из команды боялись Бориса и Глеба, считая укушенными Чёрным Духом, мол поэтому они в бою свирепы и неуязвимы. Хотя боя-то никто и не видел из них, равно как и Чёрного Духа.

– Ник, Гёте, поэма жизни ты моей несчастной, тащитесь сюда скорее, паром отходит! – Борис, считая дело улаженным, убрал пулемёт в салон и уже пристёгивался. Мы с Байроном забрали ранцы и пошли в машину к русским. Глеб открыл замки, и мы уселись. Главный из арабов снова подскочил к автомобилю: – У нас приказ – находиться возле него в пределах пяти метров! Сам шейх по телефону приказал!

– Парень у нас на заднем сидении, садись в минивэн спереди и держись ближе к моему заднему бамперу. – Глеб закрыл окно, и мы тронулись. За всё время, что мы стояли на обочине, мимо нас проехало множество машин, парочка – полицейских и штук десять – военных, но никто не останавливался и даже не глядел в нашу сторону. Судан.

– Мы как со службы пришли, на завод отправились. Работали и учились. Как институт закончили, стали инженерами на родном предприятии. – Глеб непринуждённо трепался, чтобы разогнать скуку. – Ну, а потом влезли в борьбу за справедливость и зацепили интересы людей, за которыми стояли другие люди, представлявшие интересы третьих. Еле ноги из страны унесли! Вот там была мафия и криминал, а эта ваша биржа – так, подростковая банда. Поработали мы по планете несколько лет, всяких дел переделали и наворотили, были большие доходы, а бывало и своё теряли. И всегда что-то мешало вернуться, как сглазил кто-то…

– Чёрный Дух, полагаю. – усмехнулся Байрон, он же Гёте.

– Гёте, ткач тенет словесных, у тебя звучные, поэтичные образы, генетику не обманешь, а! – Борис подмигнул Байрону.