Тоши взял тазер вместо автомата – хозяина желательно оставить в живых, пока не найдут «ключ», и показал жестом: индеец – ему, Катане – пёс у дверей. Тигр резко распахнул дверь, сделал два шага вперёд и выстрелив в голову фигуры у окна, рухнул. Такеши уже выстрелил по месту, где лежало животное и по полу, весело звеня и рассыпая искры, заплясало ведро. Стрелы тазера ударили в чайник, и яркая дуга осветила комнатку. Катана увидел летящий в него томагавк. Топор летел грациозно и очень медленно. Японец начал вскидывать автомат, но руки двигались ещё медленнее, хоть и менее грациозно. Такеши успел разглядеть лезвие, длинное остриё на обухе и выстрелить. Время начало снова набирать ход. Одна из пуль, попав в топор, придала ему вращательной энергии, слегка изменив траекторию, и он врезался японцу в грудь. Острие скользнуло по колышку от палатки и, пробив графеновый костюм, вошло под ключицу, а вышло над ней. Катану подбросило, и он отлетел к перилам, по дороге где-то потеряв сознание.

Санька пробежал по мосточку и подошёл к машине. «Нива» выглядела автомобилем с достоинством – было в её облике что-то такое. Дверь была не заперта. Мотор завёлся и заурчал – на удивление – тихо. Бак полный. Но всё равно надо было про заправки спросить – турист снова пытался найти повод-лазейку, чтобы вернуться в дом. Он ругнулся про себя на себя: «– Хватит ныть! Дорога одна, как будет заправка – не проедешь. Если будет… А и не будет – люди по трассе ездят. Вроде. Да и наверняка в багажнике канистра есть – Генрих мужик хозяйственный.» Канистры оказалось две – по двадцать пять литров, завёрнуты и закреплены. Так же в багажнике были несколько резинок с крючками – от эспандера, топорик, кусок брезента. Саня задумчиво смотрел на всё это. «– Да что ж я, в конце концов – ни спасибо по-человечески не сказал, ни попрощался!». Он решительно повернулся и зашагал к хмурому дому.

Внутри было по тревоженному темно. Путешественник нащупал рукой перила, и тут раздался стук. Стучали в дверь, аккуратно, но убедительно. Сделав два шага, Санька на ощупь отодвинул занавеску с окошка, посмотрел и ничего не увидел – тьма царила на улице. Внезапно молния, в порыве революционного протеста, рассекла тёмное пространство и на пару секунд осветило готически-пасторальную картину: поляна с огромной, нахмуренной сосной, облака, струны дождика и фигура в плаще, с лицом женщины в тени капюшона. Руки автоматически распахнули дверь. Вопрос о психическом здоровье ещё готовился к обсуждению у него в голове, но Санька был абсолютно уверен, что девушки там не окажется.

– Генрих дома? – Женщина, судя по голосу была молода. Луна нашла тонкое место в баррикаде туч и из всех сил слала лучи света. Лица почти не видно, вроде симпатичная. А может и нафантазировал.

– Сейчас позову. – Санька закрыл дверь, постоял пару секунд и двинулся к лестнице на террасу. Вдруг остановился, бормотнул под нос «– Вот болван!», вернулся и открыл дверь. Молния черканула по небу и всё повторилось вновь: облака, сосна, дождь, поляна. Девушки не было. Он постоял немного, пожал плечами и закрыл дверь.

Наощупь, по стене дойдя до комнатки индейца, турист шагнул в проём. Нога за что-то зацепилась, потом ещё раз, звякнуло ведро. Прошёл мелкими шагами вдоль места, где должен быть матрас, ощупывая мрак руками – где-то здесь было кресло. Луна, вынырнула в маленькую полынью среди туч и комната, через узкую полоску вверху окна, наполнилась призрачным светом. Генрих сидел в кресле у окна. Санька метнулся к нему – «– Генрих!» .

На индейце было одеяло, закрывающее его от подбородка до коленей. Глаза закрыты, на одеяле огромное тёмное пятно, тёплое, мокрое. Мгла заволокла комнату. Сзади послышался шорох и какое-то бормотание. Вроде, английский. Санька, дезориентированный, стоял наклонившись к креслу. «Что с Генрихом? Почему темно?» Внезапно он вспомнил – на подоконнике лежали спички! Нашарив коробок рукой, он вынул спичку и занёс её над чиркашом.