– Возможно, нарушитель. Визуальный контакт, сейчас потерян. Исследую место…

– Отставить! Быть на месте. Ждать группу анализа. Бдительность не терять!

«Группой анализа» были парни в тактических костюмах – как из фантастического фильма: шлем, с непроницаемо чёрным стеклом, спецфурнитура и всяческие прибамбасы. Они были последним рубежом, внутренним кольцом охраны объекта. Потом – наша зона ответственности, следующее кольцо – метрах в пятистах – погранцы, а снаружи, по словам комбата, оцепление из местного ОМОНа. Если присылают этих «волкодавов-аналитиков», значит дело серьёзное. Пару секунд я поразмышлял – стоит ли сказать по радио о пакете. Сообщить о пакете, понятное дело, необходимо, но кто его знает – может нельзя о таком в эфир. Ещё, конечно, досада сыграла свою роль: так со мной обращались, как будто не бдительность проявил, а сам пытался секретную военную тайну украсть! Отдам лично – решил я и пошёл к облюбованному местечку – у поваленного дерева. Только я подошёл – 4 шага всего– и присел на корточки возле комка корней – в ухе раздалось раздражённое:

– Белок! Что происходит?!

– Сохраняю бдительность, продолжаю наблюдение. Отошёл к укреплённой позиции. – Сарказм был прикрыт лишь фиговым листочком – мне показалось удачным подерзить, формально не выходя за рамки Устава.

– Замри. – голос был таким же злым – Сойдёшь с места – подстрелят. Выключи фонарь!

Я, чертыхаясь, выключил фонарь на автомате. Тут же вспомнил про находку. И бразды правления адреналином перешли гневу – такая вдруг злость накатила, не на кого-то конкретно, а вообще, на ситуацию, что я, с мыслью «– Хрен вам, а не улику! Дембельский подарок это, компенсация за сверхсрочную!» – запихал пакет в углубление среди корней и заткнул отверстие камнем, поднятым тут-же. Камень лёг так удачно, что я, в слабом потоке бледного света от далёкого фонаря, не видел только что сделанный тайник. Рука потянулась было к клубку корней, чтобы поискать наощупь, как вдруг справа возникла тень в виде двух ботинок с высоким берцем. Я повернул голову – безмолвным истуканом передо мной стоял один из «ковбоев последнего рубежа». Поднявшись, я смотрел ему прямо в шлем – где-то в середину, представляя пару козлиных глаз с прямоугольными зрачками. Он смотрел на меня. Затем, быстро подняв руку к шлему, что-то ковырнул и раздался хрипловатый голос:

– Где?

Я махнул рукой. Потом вспомнил – Там ещё следы животного мелкого, может это и… – суперсолдат посмотрел на меня и произнес – Как выглядел?

Этого я не помнил. Или не видел. Но что-то же я видел!

– Небольшой… не как ребёнок, а сухощав… и ниже среднего – моё описание нарушителя было похоже на детский лепет, но «чёрный шлем» слушал меня внимательно.

– Пожилой? – коротко рыкнул он.

– Что? – слово, которое в армии мы не использовали и было оно, вроде как с гражданки, сбило меня с толку.

– Возраст какой?

– Да, точно – выглядел как старик! – я вдруг вспомнил лицо нарушителя – лицо буддийского монаха – Усы вниз и борода, седые. Не уверен, вроде как в цигейке стёганой – память выдала всё что могла (ну или что хотела) и взяла передышку.

«Групповой аналитик» выпрямился и произнёс: – Подтверждается! Возможно – Леший! – затем повернулся, посмотрел на меня и чем-то щёлкнул на шлеме. Отвернувшись, он постоял секунд десять и исчез в темноте. Тут же в наушниках раздалось «-Ёжик сорок два… Ёжик сорок два». Это был наш сигнал срочного сбора. Ещё один из текущих протоколов охраны. Не знаю, кто там у них отвечал за стратегию безопасности, но он точно – маньяк! Перехватив автомат, я рванул к самолёту кратчайшим маршрутом.