– Я читал, – повесил нос Витька, плюхаясь на скамейку под желтеющими клёнами, – я даже комплименты говорил, но Ромашка… она необыкновенная! Я не понял, что она чувствует, если чувствует, конечно. Как я ей просто ляпну, что люблю?

– Может, цветы сначала подаришь? – Гриня сел рядом.

– Ромашки? – усмехнулся Витька.

– Маргаритки, – улыбнулся Гриня, – я достану, есть одна оранжерея на примете. – Если ты за меня поработаешь немного.

– Угум, Геракл готов подержать твоё небо, пока ты срываешь золотые яблоки, – усмехнулся Витька, примериваясь к раритетной метле.

Витька подметал жёлтые кленовые листья, читая на ходу занятный роман про влюблённых искинов, он и предположить не мог, что у Грини в очках есть что-то, кроме учебников. Искин Доротея слушала объяснение в любви искина Леонарда на китайском языке, а Гриня уже нёс букетик маргариток, пышных, белоснежных, похожих на пушистые снежинки, осевшие на зелёные стебельки и трогательные листочки.

– Вот, цветы, – Гриня отдал букетик, – теперь обсудим, как будешь действовать. Посмотри ей в глаза и скажи серьёзно:

– Я…

– Понял, знаю, изучил вопрос, читая любовный роман «Нежность в первой передаче данных», – прервал Витька монолог Грини.

– Это не мой, это Задира загрузил, – покраснел Гриня и бросил: – Ну, ни пуха тебе, Геракл?

– К чёрту! – буркнул Витька и направился быстрым шагом в сторону дверей.

Ромашка попалась ему у деканата.

– Ромашка, привет, – Витька смотрел на прямые золотистые волосы Маргариты и вспоминал чертей и всю преисподнюю такими словами, что им там икалось наверняка. – Маргарита, зачем кудри выпрямила? – прошептал он.

– Не нравится? – огорчилась Ромашка.

Витька хотел сказать «плохо вышло», но вместо этого молча протянул девушке пушистый букет маргариток.

– Это мне?! – Ромашка обрадовалась, но как-то странно, напоказ.

Витька огляделся: ах, вот в чём дело?

Мимо проходил кудрявый черноволосый Бернард Петрушков, студент четвёртого курса, у него сонеты получались великолепно. Девушки ахали и декламировали друг другу смелые, а, на взгляд Витьки, кривые рифмы.

– Ромашка, я хотел… – Витька растерял все мысли, глядя на нетерпеливо припрыгивающую девушку, не сводящую взгляда с удаляющейся спины Бернарда.

– Вить, мне надо… идти, – Ромашка помахала Витьке букетиком маргариток и побежала вслед за Бернардом.

«А всё Гриня и его Тамерлан! – подумал Витька и побрёл прочь из университета, не разбирая дороги, он бурчал под нос что-то неразборчивое, впрочем, в его монологе мелькали чёткие слова «геном», «Шекспир», «сонет» «эгоист» «Тамерлан» и «предатель».

Но тут Витьку осенило – он ведь так и не сказал Ромашке, что любит её. Лучше сделать задуманное. Иначе всю жизнь придётся жалеть о том, что отступил!

Витька бегом вернулся в университет, прыгая через три ступеньки, поднялся по лестнице.

Ромашка беседовала с Бернардом у окна. Жёлто-зелёные клёны под окнами роняли листья с кудрявых макушек. Фигурка Грини казалась отсюда, с пятого этажа, игрушечной. Игрушечный Гриня упорно подметал дорожки игрушечной метлой.

Сердце Витьки перестукнуло от страха.

Сейчас.

Всё будет кончено?

Или начнётся новый отсчёт?

Появится новый мир, его собственный и Ромашки, за который они будут сражаться, как дед Карен и бабушка Таша.

Витька выдохнул и подошёл к Ромашке:

– Маргарита, надо поговорить.

Ромашка посмотрела на Витьку затуманенным взглядом и пробормотала, что как-нибудь потом.

– Сейчас, – настаивал Витька.

– Говори, – Ромашка направилась за Витькой, всё ещё оглядываясь на Бернарда, к которому подбежали две первокурсницы.

– Маргарита, я… – Витька сглотнул, слова не желали выговариваться, – люблю тебя, – выдавил он из пересохшего горла задеревеневшими губами.