⁂

Открыв чудо речи и обнаружив ее полезность, Джери вошла в режим, в который обычно впадают начинающие говорить дети. Она стала называть все, что могла узнать и на что у нее имелось слово. Особенно ей понравились фонарные столбы. Их было много, и их можно было называть каждый раз, когда они проплывали мимо за окном. Потом они шли по переулку, и там тоже было много разных вещей, которые можно было называть. Наконец они попали в норку, и тут очередной орешек кончился.

– Орешек! – сказала Джери. Но на этот раз магия не сработала.

– Нету, – ответила Та-ша.

– Сыр? – с надеждой спросила Джери.

– …Сейчас … – сказала Та-ша и явно собралась пойти за сыром.

И тут с Джери произошло то, что очень часто и вполне обыденно происходит с мышами. Да, в общем-то, и с людьми бывает. И у этого тоже было название! Длинное, сложно, красивое! Её обязательно похвалят за такое слово, а может, и еще что вкусное дадут! Счастливая тем, что знает новое слово, Джери тут же произнесла его вслух!

⁂

Добраться до Наткиного дома удалось почти без приключений. Орешков хватило еще надолго, благо каждый из них Джери грызла чуть ли не несколько минут. Как она это делала, оставалось загадкой, но ни Натка, ни Петя не считали нужным на это жаловаться. К сожалению, помимо угрызания орешков, на Джери напал словесный понос. Она просто не могла удержаться от того, чтобы не называть вслух все, на что падал ее взгляд.

На этом фоне попытка Джери спрятаться в колючих кустах от троллейбуса выглядела уже как незначительный инцидент. Дальше произошло краткое объяснение с вознамерившейся помешать им кондукторшей. И тут Петя заработал еще несколько очков в Наткином сердце, легко разрешив проблему. Оно просто солидно предъявил пожилой мегере откуда-то взявшееся у него удостоверение санитара и объяснил, что они выполняют предписания врача. После чего та мгновенно сдала назад.

Три остановки на задней площадке, где Петя с Наткой, вцепившись в поручни, прижали Джери к окну, прошли почти мирно. Затем, доведя кондуктора почти до исступления Джериными воплями: «А вот еще столб!», троица наконец покинула негостеприимный троллейбус. Тут они свернули в переулок, где стоял еще довоенной постройки четырехэтажный, выкрашенный желтой краской кирпичный дом, в котором на третьем этаже была квартира Наткиных родителей. Домофон был в очередной раз сломан, лифта тут никогда и не было, так что по полутемной лестнице с обшарпанными стенами, покрытыми сентенциями бомжей, пришлось подниматься пешком. Впрочем, в полутьме Джери стала двигаться значительно охотнее. К счастью, дома никого не оказалось, поэтому удалось отложить объяснения с родителями на потом. Пройдя через прихожую и гостиную, все трое вошли в тесную Наткину комнату.

И тут орешки кончились.

– Орешек, – сказала вслух Джери и уставилась на Натку.

– Нету, – сказала та.

– Сыр? – с надеждой сказала Джери.

– Надо посмотреть, – ответила Натка, – Сейчас проверю в холодильнике…

Но не успела. С той же жизнерадостной непосредственностью Джери сообщила:

– Обкакалась!

На несколько секунд повисла неудобная тишина.

– Знаешь, Петя, – сказала наконец задумчиво Натка, – Может, мне это только кажется, но думаю, что она совсем не иностранка…

Карен сидел за рабочим столом в своем кабинете заведующего лабораторией и пил чай из широкой чашки тонкого фарфора, расписанной волнистым синим узором. Чай был только что заваренный, крепкий, слегка подслащенный и ароматный. Чудо, а не чай. Цвета коньяка. Коньяк, кстати, очень хотелось в этот чай добавить, поскольку итоги дня были не столь радужны. Его предчувствия оправдались на все сто процентов. Санитары обыскали лечебный, исследовательский и учебный корпуса, но не нашли никого подобного сбежавшему экспонату.