Бизнес по сдаче бутылок к 1998 году сошел на нет, поскольку производителям напитков стало выгоднее приобретать новые бутылки, а не работать с переработкой сырья. Использованную бутылку надо принять, доставить на производство, отмыть, подготовить для последующего использования, отправить на место разлива напитка. Заводы по подготовке вторичного использования стекла были построены в СССР, и к середине девяностых их мощности порядком износились, требовали капитальных вложений в ремонт. Параллельно открылись границы, коммерсантам проще было закупать новые бутылки на иностранных рынках.

Страну трясла жуткая инфляция. На протяжении одного 1995 года квартплата возросла в восемь раз, стоимость холодной и горячей воды – в тридцать раз. За каких-то четыре года мясо подорожало в двадцать, сыр – в тридцать, а творог – в сорок раз. Закончилось все печальным кризисом 1998‑го.

В августе из телевизора первый президент Борис Ельцин заявлял: «Девальвации не будет. Это я заявляю твёрдо и чётко. И не просто это я придумываю или фантазирую или я не хотел бы, это всё просчитано. Каждые сутки проводится работа и контроль…» Удивительно, что всего через три дня министерство финансов объявило о невозможности выплат по очередным облигациям федерального займа – грубо говоря, не смогло внести очередной платеж по кредиту. Рухнули частные банки, являвшиеся крупнейшими держателями облигаций. Центральный банк спас банки Сбербанк и ВТБ, а компания Газпром выручила Газпромбанк. ЦБ объявил о переходе к плавающему курсу рубля. Рубль не заставил себя упрашивать и эмоционально отреагировал – до конца года обесценился в три раза. Банковскую систему парализовало. В отставку ушло правительство и руководство Центрального банка. В стране случился дефолт.

Для обычных людей, не вовлеченных в политику, это означало потерю накоплений и продолжение гиперинфляции. В стране проводилась деноминация с коэффициентом 1000 к 1, тысяча рублей по волшебству превращалась в рубль. Шло лихорадочное разделение на официальные цены и реальные, по которым велась торговля. Гипермаркетов с чистыми залами и контролируемыми правительством ценниками на продуктовую корзину в те годы не было. (Их и не могло появиться, ведь сами предприниматели как класс отсутствовали. В сознание граждан за семьдесят лет коммунистическая идеология и советское правительство прочно внедрили мысль, что частная инициатива вредна, все предприниматели – жулики и спекулянты.) Население, особенно в регионах, покупало продукты на местных рынках под открытым небом, где каждый продавец назначал цену такую, какую считал возможной. Картошку продавали ведрами. Одежду, обувь примеряли прямо в палатках за шторкой на улице и летом, и зимой. Товары первой необходимости и скоропортящиеся: хлеб, молочка, мясо – продавались на рынках в павильонах или в зданиях небольших продуктовых магазинов, доставшихся по наследству со времен Союза.

Правительство быстро выяснило, кто виновен в кризисе: иностранные инвесторы, азиатские рынки и падающие цены на нефть. Мол, плохие инвесторы начали забирать деньги из развивающихся стран, в том числе из России. Иностранцы действительно владели большой долей российских облигаций и сокращали свои инвестиции. Нашу страну они рассматривали как рискованный актив. Экономика сжималась быстрыми темпами, кредитов в нужных объемах для избежания кризиса России никто не давал. Правительство ничего не смогло предпринять, ведь оно привыкло многие годы расплачиваться новыми займами по ранее выпущенным бумагам.

Такими заявлениями власти фактически подтвердили, что созданная в перестройку некомпетентными реформаторами финансовая система оказалась обычной пирамидой. Дума штамповала законы, не считаясь с ежегодным бюджетом. Страна откровенно жила не по средствам. Любой думающий человек понимает, что в модели финансовой пирамиды без постоянных новых вливаний денежных средств рассчитаться по долгам невозможно.