Я работал в Ferum до его закрытия. Клуб прикрыли из-за отсутствия рентабельности. Заведение не было ни модным, ни популярным, находилось далеко от центра города в неудачном месте. Но я в нем хорошо заработал и получил опыт общения с разными людьми и поведения в нестандартных ситуациях. Именно там усвоил на практике, что главное – удовлетворить ожидания клиента. Качество и другие характеристики продукта важны, но имеют вторичное значение. Единственный минус, связанный с работой в баре, преследует меня до сих пор – я перестал запоминать имена людей, с которыми только что познакомился. Когда через твою стойку за вечер проходит несколько сотен людей, вырабатывается привычка не запоминать детали.

Моя работа в клубе проходила в 2008 году на фоне разворачивающегося мирового экономического кризиса. Те, у кого не было активов и сбережений, вряд ли ощутили какие-либо перемены в экономике. Но даже рядовые граждане почувствовали на себе финансовые невзгоды.

Ситуация в стране серьезно отразилась на моих родителях. Из-за отсутствия заказов по госконтрактам руководство перевело тысячи работников Уральского вагоностроительного завода, включая родителей, на трехдневный режим работы. Зарплату урезали, поэтому какое-то недолгое время я помогал и отправлял им ежемесячно по десять тысяч рублей. Я с гордостью делал это, считая своим долгом заботиться о родителях точно так же, как и они всегда заботились обо мне.

В октябре 2008 года все центральные банки крупных стран в мире, за исключением ЦБ Японии, понизили процентные ставки, пытаясь избежать дефляции. Таким образом, критические ситуации в каждой отдельной стране символично объединились в единый общепризнанный мировой финансовый кризис.

Важной причиной кризиса стало состояние перекредитованности населения во многих странах, в первую очередь, в крупнейшей экономике США. С 1980 года правительство и руководство Федеральной резервной системы (ФРС) проводили масштабную экспансию по выдаче ипотечных кредитов. Государство на всех уровнях стимулировало запуск нового строительства и выдачу займов на жилье. Граждане не заставляли себя долго упрашивать и приобретали дома на дешевые деньги, радуясь невысоким процентам. В девяностые годы ставка ФРС, по которой банки обменивались денежными средствами, составляла от 3 до 6 % (для сравнения – за аналогичный период в России ставка рефинансирования составляла от 20 до 170 %).

Страна переживала искусственный жилищный бум: рынок недвижимости был существенно перегрет, цены на квадратные метры росли в цене, как грибы во время дождя. За несколько лет в начале двухтысячных годов рост цен на квадратный метр вырос в полтора раза и впервые опередил инфляцию.

На разницу между первичной и выросшей ценой на недвижимость банки выдавали второй ипотечный кредит (для этого владелец второй раз закладывал дом). Взяв второй ипотечный кредит, люди покупали несколько новых инвестиционных домов. Через 2–3 года под эти несколько домов из-за вновь увеличившихся цен снова брали по вторичному кредиту. За 5–10 лет многие успевали приобрести в кредит десятки домов, особенно интенсивно это происходило в штатах с наибольшей динамикой роста цен: Калифорния, Флорида и др. Кредиты постепенно становились необеспеченными, поскольку банки выдавали их все расширяющемуся кругу некачественных заемщиков: с низкими доходами и плохой кредитной историей. Если покупатель приобретал жилье с первоначальным взносом 15–20 % от стоимости, на его платежеспособность никто не обращал внимания.

Маловероятно, чтобы подобная перекредитованность населения Америки могла потрясти всю мировую экономику. Правительство США с 2007 года пыталось удержать ситуацию ипотечного рынка под контролем: пострадавшим банкам и компаниям финансового сектора произвели докапитализацию на сотни миллиардов долларов. Власти повысили базовую ставку и требования к залогу. Реальная проблема с плохими заемщиками не грозила привести к краху рынка – доля таких кредитов не превышала, по разным оценкам, 15 %. Диагноз был изначально поставлен неверно. Нерыночную болезнь пытались лечить рыночными лекарствами.