– А если нас поймают? – спросил Тобиас.

– Ну и что? Скажем – ошиблись этажом, заблудились. Вы новенькие, я провожу экскурсию по корпусу. Всякое бывает.

– Не хочется вылететь из программы из-за этих игр, – хныкнул Тобиас.

– Тогда жди нас тут, – Артур уже застегнул толстовку и в нетерпении посматривал на дверь.

– Ладно, пошли, – махнула рукой Эмма, и Тобиас нехотя поплелся за своими друзьями.

Они вышли в тускло освещенный коридор. После отбоя, как по команде, на первом и втором этажах, где были расположены комнаты пациентов, гасли яркие люминесцентные лампы, уступая место призрачному свету ночников. Вокруг то и дело мелькали крохотные, не больше ногтя, светящиеся синим роботизированные светляки-ионизаторы – воздух потрескивал и пах грозой. Проходя мимо, Артур щелчком отправил одного из светляков в стену. Тот отрикошетил от стены и врезался Артуру в лоб, ударив его слабым разрядом тока. Эмма и Тобиас захихикали.

Холл на первом этаже опустел. За стойкой медсестер никого не было, только откуда-то доносился смех и звон чашек.

– Нам сюда, только тихо. – Эмма достала пропуск, приложила его к панели, и стеклянные двери распахнулись.

Они дошли до лифта.

– Какой, ты сказала, этаж? – спросил Тобиас.

– Минус второй. Надо приложить лаборантский пропуск. Без него можно вызвать лифт только на верхний второй этаж, чтобы попасть в комнаты к Робертсу и Хельгбауэр. И еще на минус первый – в лаборатории и стационар, – ответила Эмма и приложила пропуск к монитору на стене.

В кабине не было ничего похожего на панель с кнопками или хотя бы зеркала. Изнутри лифт напоминал стальной блестящий короб, гладкий, без единой выбоины.

Двери закрылись, и с мягким толчком лифт поехал вниз.

Когда они вышли на минус втором, Эмма растерялась. В три стороны лучами расходились длинные темные коридоры, в конце каждого из которых зеленым светом горела табличка «Выход».

– Куда теперь? – спросил Тобиас. Он жалел, что согласился пойти, вместо этого мог бы сейчас играть в гонки на планшете.

– Не знаю, – призналась Эмма. – Минус первый этаж, где расположен стационар, тоже находится под землей. И он гораздо больше тех, что на поверхности. Возможно, здание спроектировано так, что каждый следующий подземный этаж больше предыдущего. То есть два минусовых этажа намного шире, чем само здание Cas9, которое мы видим над землей.

– Минус второй этаж может быть размером с остров? – спросил Артур.

– Или больше, чем остров… – предположила Эмма.

– Странно все это. Зачем им столько места? Второй этаж – кабинеты Робертса и Хельгбауэр, часть жилых комнат для пациентов. У нас на первом – столовая и жилые комнаты, холл и сестринская, подсобные помещения. На минус первом стационар и лаборатории. А здесь что? Почему целых три коридора?

– В одном из них, я слышала, есть дверь, а за ней то, что они называют «Поле жизни», – ответила Эмма. – Что в других, я не знаю.

– Жуткое название, ей-богу, – поежился Артур.

Они огляделись по сторонам, но вокруг не было ни одного указателя. Оставалось только самим пройтись по сумеречным коридорам и заглянуть в окошки всех помещений.

В левом коридоре было всего четыре двери, и пропуск не отпирал ни одну из них. Эмма тщетно прикладывала его к датчикам, но те только пронзительно пищали «Отказано» и снова гасли. Артур, как самый высокий, заглядывал в смотровые окошки, но внутри было темно.

Во втором – среднем – коридоре они услышали крик. За дверью с табличкой «Виварий» вопило какое-то животное – то ли обезьяна, то ли попугай. Его зов о помощи стал пронзительным и жалобным, а потом стих. Все трое остановились как вкопанные, прислушиваясь. По спине Тобиаса пробежали мурашки, Эмма нахмурилась, Артур неодобрительно покачал головой.