Действия Дункана часто опережали его мысли. Дружинник набросился на юношу, понимая, что плодотворному диалогу уже не быть. Верлиан искусно ушел в сторону, и Дункан напоролся на стол и опрокинул его вместе с кузнечным инструментом, поднимая шум. Развернувшись, мужчина замахнулся, и его кулак полетел в противника. Верлиан сложил руки стеной и защитил лицо. Белокурый юноша оказался ловчее. Сделав полушаг в направлении дружинника, он ударил Дункана в скулу. Верлиан дрался даже не в полсилы: он только окончил обучение в казарме архонтов и не хотел испортить служебную хронику, покалечив человека. Дункан пришел в себя, двинул противнику в колено. Верлиан потерял равновесие. Дружинник толкнул его. Юноша упал на землю и посмотрел на человека. Дункан явно остудил свой пыл.

Верлиан обратил внимание на железный оберег, перекрутившийся во время драки. «Вегге Тумвас? – прочел юноша и нахмурил брови. – Почему имена не совпадают?» На краю улочки появились два факела. Дункан заметил архонтов и поспешил удалиться с места драки. Верлиан рывком поднялся с земли и отряхнулся, затем поднял разбросанные кузнечные инструменты. Подойдя, архонты помогли юноше поставить опрокинутый стол. Верлиан вежливо извинился за «свою неуклюжесть» и поблагодарил воинов. Архонты шутливо велели пить меньше хмеля. Они проверили башню, затем уселись за стол и раскинули карты. Верлиан пошел домой с ощущением, будто он ввязался в чужую семейную тайну.

Лунная благоухающая ночь объяла Ринехол. Окно на втором этаже постоялого дома было открыто настежь. Легкий ветерок придавал полупрозрачной шторе округлый силуэт. Угли в украшенном башенками камине погасли, но источали приятный жар. На половицах и ковре с традиционным иссиня-белым орнаментом была разбросана парадная одежда и нательное белье. Было слышно рваное сбившееся дыхание и ритмичные толчки. Лику луны предстала прекрасная женская спина. Страстные изгибы всего тела заставляли любовника Полии Гриш смотреть безустанно и пылко. Бархатные стоны женщины и ее кудрявые локоны, щекочущие грудь, пробудили в мужчине желание взять инициативу в свои руки. Сольвейг Огнтар притянул Полию и уложил ее на подушки. Женщина закинула руки за спину любовника, царапая его и получая звериное удовольствие.

Сольвейг вел себя в постели развязно и властно. Он не боялся причинить боль и задействовать силу. Полия кусала Сольвейга за шею и мочку уха, смотрела мужчине в глаза и сладострастно стонала. Ускорившись, Сольвейг стиснул в ладонях ягодицы Полии, и в скором времени достигнул пика блаженства. Перевернувшись на спину, он кинул под голову две шелковые подушки. Полия вытерла смоченным слюной пальцем кровь с нижней губы мужчины, подняла одеяло до плеч и обняла нового наместника Ринехола. Сольвейг наклонил голову и посмотрел на Полию.

– Люблю опасных женщин. Тех, что с оголенным жалом и похожи на буйствующую стихию, – молвил он. – Мы похожи. Ты убила свою мать, подмешав яд в ее лекарство. А я свернул шею родному дяде и столкнул его с балконного навеса.

– Фалина долго боролась с болезнью. Лекарства ей везли из Ксенона. Моя мать была мягкотелым ученым, привязавшимся к носителям дикого симбионта. Их нужно было посадить в клетку и ставить опыты, – холодно рассуждала женщина.

– Милая, тебе бы пошел красный цвет, – довольно произнес наместник, растягивая губы в улыбке.

В тишине ночи послышалась приглушенная мягкая поступь. По крыше постоялого дома покатилась мелкая каменистая стружка. Сольвейг встал с кровати и поднял с пола ножны, схватился за рукоять меча, вытащив оружие на треть. Полия села, прикрывая обнаженное тело одеялом, и подвинулась к резной спинке кровати.