И вот Томас Манн, вознесенный хвалой и увенчанный славой, тем не менее чувствовал себя все хуже и хуже. У него были собственные идеи о миссии, которая выпадает на долю художника, – он думал, что тому дано выразить в собственной душе еще и «бури своего века».

Осенью 1930 года у Томаса Манна появилось ощущение, что он и его век находятся в серьезном разладе. Он выступал в Берлине с лекцией [5] и говорил о крушении гуманистических идеалов XIX века, и о вытеснении их варварством, и о политиках, гипнотизирующих толпу «на манер дервишей», раз за разом повторяя одни и те же примитивные лозунги – до тех пор, пока пена бешенства не пойдет у них изо рта. Ну что сказать? Намек был прекрасно понят…

И Манна освистали.

Нет, далеко не весь зал был на стороне свистевших, и лекцию свою державшийся с большим достоинством лектор сумел дочитать до конца, и тем не менее всем было понятно, что это не случайный эпизод.

Случилось нечто немыслимое, совершенно невозможное.

Томас Манн в Германии 20-х годов еще до своей Нобелевской премии считался воплощением «благородного германского духа». В годы Великой войны 1914–1918 годов он написал и выпустил в свет огромную книгу «Рассуждения аполитичного» [6], на 600 страницах которой многое поведал миру, в частности, поделился мыслью, что, может быть, сейчас-то и настало время для Германии перенять эстафету у тех, кто вел вперед мировую культуру, и понести этот факел к новым высотам.

Мало кто из широкой публики был в состоянии последовать за писателем в его философских рассуждениях, но репутацию «истинного патриота» он получил, как казалось, навеки.

И когда в 1929 году на студии УФА [7] затеяли производство фильма «Голубой ангел», патриотически настроенный продюсер подмахнул контракт без всяких вопросов.

Еще бы – автором книги, по которой ставился фильм, значился писатель Манн. Однако вскоре выяснилось, что это не Томас Манн, а его старший брат Генрих. А его репутация в национально мыслящих кругах Германии была хуже некуда. Он был и левый, и человек, подозрительно склонный к французской культуре, и вообще – «воплощение богемы и отрицатель семейных ценностей».

Да и сюжет был довольно острый. Почтенный преподаватель гимназии узнает, что его ученики тайком посещают ночной портовый кабачок, «Голубой ангел», а там выступает певица Лола-Лола – воплощение греха, соблазна и порока. Он решает положить конец этому безобразию, сам идет туда, на «место преступления» – и тут-то его как гром поражает преступная страсть.

Сценарий следовал канве сюжета, и получился действительно «богемистым» – этого никто не мог отрицать. Проект, вообще говоря, шел к бесславному концу.

Конец ознакомительного фрагмента.