– Все покомандовать не успеют.

– Успеют, война будет долгой.

То, что Евгений говорил это, а остальные слушали, может показаться нелепым, но напомним, что его собеседники были крепко пьяными. Хотя старались рассуждать рассудительно и здраво, ведь не о пустяках шла речь, о войне.

Через час Евгений и Аркадий вышли из столовой.

– Что это было? – спросил Аркадий. – Ты это всерьез?

– Время покажет![7]

И время, не откладывая, показало. Высокий мужчина, которого звали Петр Опцев, вернулся домой, где его недобро встретила не менее высокая жена, она начала упрекать его в пьянстве и бездельничанье. Опцев возразил, что теперь у него самое важное дело, какое только может быть у мужчины, а она должна слушаться и отвечать: «Есть, товарищ командир!»

– Есть, товарищ командир! – ответила жена и ударила его пустым ведром по голове так сильно, что Опцев упал. Он хотел подняться и навести порядок, но в голове звенело, все вокруг плыло, и он решил сначала полежать, набраться сил. Да так и заснул.

Сорокалетний подросток Митя Чалый явился к своей жене Кате печальный и значительный. Он устало сел за стол, посмотрел на жену с жалостью и сказал:

– Ты, если что, не забывай меня сразу. Другого мужика не спеши приводить. Пусть хоть какое-то время в моем доме полы чужой не топчет.

Не выдержав, Митя всхлипнул.

– Да что случилось-то? – переполошилась Катя. – Ты в поликлинике был насчет пальца? Вывих или перелом?

– Палец! – усмехнулся Митя. – Тоже нашла о чем: палец! Если бы ты знала, Катя!

– Что-то другое у тебя отыскали? Что? Да не молчи!

– Страшно сказать, Катя!

Катя совсем испугалась, достала бутылку, налила, Митя выпил и успокоился. Но тайны своей не раскрыл, на вопросы Кати отвечал уклончиво, и, как она ни билась, устоял, не предал товарищей.

А юноша в майке, которого звали Юрик Жук, долго пробирался на родину, в украинскую часть Грежина, заметал следы, прятался по оврагам и бурьянам, мысленно отстреливался и наконец, измотанный и израненный, выбрел огородами к дому подруги Ульяны.

– Я живой! – обрадовал он ее, влезая к ней в комнатку через окно и падая на пол.

– Да неужели? – не поверила Ульяна, у которой сидел другой ее приятель, Рома.

Юрик заметил его, поднялся, хватаясь за стену, и сказал Роме:

– В другое время я бы тебя… Но сейчас прощаю. Не то время. Иди созови наших.

– А чего такое? Замирные напали?

Замирными тут называли тех, кто жил за улицей Мира, на той стороне.

– Да, – признался Юрик, потому что это было проще, чем все объяснять. Но, как только он это сказал, ему тут же показалось, что и в самом деле на него напали замирные. Они ведь и впрямь, было дело, побили его прошлым летом, а отомстить все как-то не случалось. И Юрик в подробностях рассказал о прошлогоднем нападении как о сегодняшнем, показал свои ссадины и раны. Рома негодовал, кипел и, не дослушав, побежал собирать своих, чтобы устроить замирным вальпургиеву ночь. Когда-то он услышал это выражение, оно ему страшно понравилось, хотя он и не знал, что это была за история. Но ясно, что кто-то кого-то сильно покрошил, раз это было ночью. Налетели как буря, ветер, пурга… да, пурга, именно это слово слышалось ему в имени Вальпургиева.

На его призыв откликнулись два великовозрастных брата Поперечко и чинивший велосипед подросток Нитя, больше никого не нашли. Братья взяли по свинчатке, а Нитя велосипедную цепь. Побежали к Юрику, но тот уже спал глубоким сном.

– Пойдем, покажешь! – растолкал его Рома.

– Кого?

– Кто тебя покоцал.

– Когда?

– Да сегодня же!

– Чего? Никто меня не коцал, отстаньте, спать хочу!