Как бы там ни было, именно этот, умудрённый сединой, но, как прежде, жизнерадостный и чрезвычайно стойкий, можно сказать несломленный и мудрый человек стал для Володьки Подгорбунского жизненным наставником, да что там! – вторым отцом, дал толчок для превращения незаконопослушного юнца в одного из самых отчаянных и дерзких героев великой Страны Советов…
II. На пути к исправлению
Высокий и невероятно худой даже по лагерным меркам мужчина, которому на самом деле ещё не исполнилось и пятидесяти лет (хотя выглядел горемыка на все сто – настоящий, как в своё время метко заметил классик мировой литературы, «живой труп»; точнее и не скажешь!), громко кашлянул и жестом подозвал к себе одного из соседей по бараку – юркого, смышлёного мальчишку лет восемнадцати. На воле тот слыл «форточником» – благодаря своим мелким габаритам, легко пролазил в любое, даже самое узкое отверстие и выносил наружу всё ценное, что находилось внутри указанного помещения.
А ещё…
Вечерами вместе со старшими товарищами паренёк отправлялся в очередное, заранее избранное питейное заведение с целью вычислить зажиточного «лоха» среди основательно загулявших лиц и немедля спровоцировать скандал: то ли в борщ плюнуть, то ли вроде как нечаянно опрокинуть на пол чужую тарелку или рюмку с водкой – и таким образом навлечь на себя вполне праведный гнев, частенько выливающийся в обычный звонкий подзатыльник – наш человек вспыльчив, легко воспламеняем и обычно готов махать руками по любому поводу и без.
«Ах… Так… Да я тебе!..»
В тот же миг перед его лицом, словно из-под земли, вырастала лихая ростовская братва… Мол, «зачем мальца калечишь?» За сим – неминуемые «разборки», разговор на повышенных тонах и, как следствие, всеобщий мордобой, во время которого Алик Дровянников (так звали в миру «народного артиста») умудрялся, как у них говорят, обчистить не одно жирное портмоне…
– Позови своего корешка, бесёнок.
– Горбуна? – переминаясь с ноги на ногу, молодой сиделец с подозрением покосился на бывалого – уж слишком необычным показалось его поведение.
Почему?
Несмотря на смертельную болезнь, Полковник старался поддерживать своё тело (и, главное, – душу!) в порядке: никогда не унывал, по утрам при возможности делал несложные физические упражнения и даже пытался иногда тягать гири, правда, в последнее время, – всё реже и реже; посему громоздкие железки успели основательно покрыться пылью под его козырной, отдельно стоящей, шконкой[9]. Но, если б он мог что-то сделать сам, ни за что не стал бы никого просить даже о таком, пустяковом, в общем-то, одолжении – по крайней мере, так было до сегодняшнего дня…
И вот всё изменилось.
Причём – не в лучшую сторону.
«Да уж… Конкретно сдал Дедуля; отощал, осунулся… Похоже, долго он не протянет!» – сделал неутешительный вывод совсем ещё зелёный, но не по годам наблюдательный и сообразительный – избранная «профессия» обязывает! – жулик.
– А то кого же? – устало обронил в ответ немощный «старец» и в очередной раз скорчился от боли, тем самым целиком и полностью подтверждая диагноз своего юного коллеги. – Найди и приведи!
– Зачем? – не совсем участливо и, наверное, абсолютно нетактично по отношению к старшему и более авторитетному товарищу, поинтересовался Алик.
Это в данной ситуации тоже выглядело непривычно и даже в какой-то мере неестественно, странно… Ибо ещё совсем недавно он был рад исполнить любую просьбу этого всеми уважаемого человека, никак не упорствуя и не задавая лишних вопросов.