– Да, место забавное. Говорят, раньше тут было личное убежище богача. Он опасался врагов, уж не знаю, может, они существовали только в его воображении. Старик умер от приступа язвы, именно там, где и прятался – в бункере посреди болота, в окружении защитных систем.

Оба замолчали, прислушиваясь к слабому шелесту вентиляции. Пространство, скрытое под слоями бетона и металлической обшивкой, нагоняло смутную тревогу, но ни тот, ни другой ни за что не признались бы в своих ощущениях.

– Все работает как часы, – с не очень искренним восхищением добавил Кот.

– Новаковский настаивает на том, чтобы я как следует свыкся с новым состоянием. Думаю, наш перестраховщик прав.

– Это тот редкий случай, когда и я с ним почти что согласен. Отдыхай. Я подежурю у трупа.

– Полегче в выражениях. Это ведь не труп, а я сам.

– Не заболей раздвоением.

– Да я уж постараюсь.

– Уходи, хватит. Иначе мы поссоримся, а я не хочу бить морду тому чокнутому парню, он ведь ни в чем не виноват.

Необъяснимая вспышка Кота почти сразу прошла.

– Извини, друг, – добавил он в смущении. – Меня сбивает с толку твоя двойственная натура.

Тони пожал протянутую руку.

– Не бери в голову. Я пытаюсь смотреть на перенос как на смену одежды. Так проще жить. Не забудь закрыться как следует. Наш медик ходит бесшумно и любит появляться без предупреждения.

– Буду помнить об этом.

Тони Лейтен протиснулся обратно в коридор, ненадолго ему почудилось, будто за поворотом мелькнула гибкая и верткая фигура медика, но Феликс растаял как морок.

Играла тихая музыка.

За перегородкой плескалась вода. Размытый силуэт перемещался по стене из подсвеченного полупрозрачного стекла.

– Вильма?

Ему не ответили. Раздвижная стена снова распахнулась, привычно отзываясь на приближение.

Девушка сидела на краю кафельного резервуара, ее босая нога с розовой пяткой касалась бурлящей поверхности. Это прохладное кипение порождал насос и мириады воздушных пузырьков. Капли воды стекали по загорелым плечам, по глянцевой ткани купальника, но волосы каким-то чудом оставались сухими – коротко остриженные, густые и вьющиеся от природы.

– Долго еще? – хмуро спросила она, подняла голову, и Тони в который раз дрогнул от странной смеси отторжения, влечения и печали.

Со смугло-розового лица девушки на него пронзительно и ясно смотрели хрустальные глаза – слепые и зрячие одновременно. Зрачков, не было совсем, веки двигались не часто, но то, что заменяло Вильме мимику глаз, выглядело более выразительным. Свет, преломляясь на крошечных датчиках, создавал странный эффект тревожного сияния и пронзительной, нечеловеческой глубины.

– Долго еще? – повторила она и усмехнулась – улыбка получилась широкой, «от уха до уха».

Болезненное очарование тут же рассеялось. Голос девушки звучал хрипловато и вызывающе – так было всегда, сколько ни помнил ее Тони. Раньше он любил размышлять, что может видеть Вильма своими датчиками, и насколько этот мир отличается от привычного для него, Кота и других. Потом он это занятие бросил – понял, что ему безнадежно не хватает воображения.

– Ты так и будешь молчать?

– Извини, задумался о другом. Пришел тебе напомнить, что завтра утром ухожу на дело. Ты довольна?

Девушка вынула гладкие ноги из воды и подтянула колени к подбородку. В такой позе она казалась статуей, которой щедрый скульптор пожертвовал бриллианты вместо глаз.

– Нет, – изрекла Вильма. – Я не довольна. Мне не нравится позиция Кота в этом деле – ты говорил с ним по душам?

– Только что. Мне показалось, что он не доверяет Феликсу.

Вильма тряхнула кудрями. Из ее глазниц струились темнота и сияние одновременно.