– Они что, косые были?

– Не, нормальные.

Лунев дружески ткнул круглолицего в плечо.

– Да не о том я. Поддатые они все были или как?

– Хромой, которого они прихватили, нормальный. А кодла вся на газу. Может, пили, может ширялись. Вело их всех, это точно.

– И что, двое на одного?

– Ну да! Шестеро.

– На одного? Ну, мужики, не верю.

– Сука буду! – Круглолицый отчаянно забожился. – Вот, Леха тоже видел. Мы здесь играли…

Леха, худенький лет двенадцати парнишка с блестящими черными, как у мышонка, глазами, подтвердил:

– Точно. Шестеро.

– И откуда кодла? Из ваших домов?

– Нет, чужие. Из наших один Бабай был.

– Бабай? Это такой длинный, тощий? Жердяй?

Леха возмутился неосведомленности собеседника: кто же в их микрорайоне не знает ханыгу Бабая?

– Ну что вы! Он маленький, метр с кепкой. И уши в стороны. Сантехник из «красной высотки»…

– А-а, – протянул Лунев. Теперь ему оставалось узнать, что такое «красная высотка», и дело наполовину сделано. Лунев дружески хлопнул Леху по спине: – Валяйте, играйте. И смотрите, на глаза кодле не попадайтесь.

– Мы знаем, – солидно заявил круглолицый. – Не дураки…

Под началом прапорщика Лукина солдаты поставили вокруг зоны разрушения временное ограждение. На металлические стержни, вколоченные в землю, навесили белую пластиковую ленту с широкими красными полосами. На огражденной таким образом территории поставили две палатки – для охраны и следственной группы.

Работа пошла по трем направлениям.

Эксперты ковырялись в развалинах, стараясь выяснить причины взрыва.

На месте шестого хранилища, уничтоженного взрывом и огнем, грудами лежали обожженные, изогнутые и оплавленные остатки автоматов Калашникова. Лейтенант Войлок из службы вооружений округа и несколько солдат разбирали груды этого металлолома.

Поначалу, увидев объем предстоявшей работы, Войтюк посмотрел на Гуляева с испугом.

– И это все нам надо перебрать? Сорок тысяч штук?! Ни хо-хо! Сдуреть можно.

– Ладно, Войтюк, не ной. – Гуляев понимал, что работа и в самом деле грязная, утомительная и нудная, но сделать её придется. – Все будет нормалек, не боись. Это всегда так: глаза боятся – руки делают. Начинайте по номенклатуре: автоматы Калашникова «АК-74» с подствольниками «ГП-25»…

Из груд обгоревшего металла солдаты извлекали то, что осталось от оружия. Считывали номера и бросали железки в контейнер автопогрузчика. Войтюк тут же вводил номера в память портативного компьютера.

Уже через десять минут солдаты выглядели кочегарами, проработавшими возле угольной топки две смены подряд: руки сделались черными, по лицам струился пот, оставляя грязные потеки на лбу и щеках.

– Ничего, ребята, – пообещал им Гуляев. – После смены – сауна. Это я вам обещаю.

– И пиво, – подсказал Войтюк.

– Не поплохеет? – Гуляев умел отвечать на такие вопросы.

Распределив дела, сам он устроился в палатке и начал допрос свидетелей. Первым вызвали часового, стоявшего на посту в момент взрыва.

– Рядовой Юрченко. – представился солдат и вдруг застенчиво добавил: – Всеволод Иванович. Владик…

– Садитесь, Юрченко, – Гуляев указал на раскладной стульчик.

Солдат опустился на хлипкое сиденье. Стул под его весом жалостно скрипнул металлическими сочленениями.

Гуляев уже успел разглядеть Юрченко. Крепкий парень с загорелым лицом и выцветшими соломенно-желтыми волосами был явно не в своей тарелке. И это можно было понять: человек впервые в жизни оказался перед следователем военной прокуратуры, перед человеком, за спиной которого неясно маячил призрак под названием «трибунал». И попробуй угадай, кем ты останешься после допроса – тем же свидетелем, каким вошел в эту палатку, или тебя назначат виновным, защелкнут на руках браслеты и уведут, подталкивая стволом автомата в спину.