Его ладонь плавно касается моих губ, словно запрещая говорить нечто подобное. Слёзы предательски катятся по щекам, омывая горечью его пальцы.

– Я бы всю жизнь положил на то, чтобы если и плакала, так только от счастья.

– Шереметьево. Семнадцать ноль пять, – процеживаю тихо, зажмуриваясь. Задерживаю дыхание, ощущая как моя ладонь словно плеть безвольно падает вниз из его захвата, а дрожащие губы обдает ветерком от отстранения пальцев.

– В центре зала, – проговаривает бесстрастно, позволяя сделать глубокий вдох.

Так и стою, не оборачиваясь, слыша доносящиеся из-за спины шаги. Быстрым движением рук, точно опомнившись, размазываю по щекам слёзы. И с замиранием сердца жду лёгкого хлопка двери, но вместо этого в уши ударяет издевательский тон Димкиного голоса.

***

– Утро перестает быть томным, – со смешком выводит Верховцев. – Дорогая, это и есть твой четырехдневный Экспо? Тогда может мне не стоит забирать Алиску, чтобы твой парень на собственной шкуре прочувствовал, что такое настоящая семейная жизнь, м? Глядишь после и делать ничего не придётся.

Дочь начинает кряхтеть, проснувшись от громкого голоса. Забираю её на руки, стремясь как можно скорее вынести навстречу отцу.

– Дим, прекрати паясничать. Ты мне обещал, – прошу сухо, поравнявшись в ним взглядом. Плавно покачиваю дочь, пытаясь этим нехитрым движением избавить и себя от нервозности, достигающей своего апогея. Прохожу вперёд, становясь «между двух огней», что столкнулись лицом к лицу в небольшом коридоре.

– Конечно-конечно, – протягивает Верховцев приторно сладко. – Настоящий мужчина всегда держит свои обещания. Правда, Максим…, не припомню как там тебя по батюшке?

– Не стоит обременять себя лишней информацией, – плавно кивая, заключает Макс, продолжая наблюдать со стороны за разыгравшимся перед ним спектаклем. То и дело, невольно смеривая меня спокойным взглядом, точно ища ответ на вопрос:" стоит ли в это вмешаться?».

– У меня в столе целая папка с досье на тебя, – цедит Верховцев сквозь зубы, распаляясь по окончании широкой улыбкой. – Так, что, действительно, нет лишней необходимости.

– Пожалуйста, возьми дочь, – обращаюсь к нему, сверля взглядом. – Я провожу гостя и приведу себя в порядок. Через полчаса у меня запись в салоне.

– Конечно, милая, – язвит в ответ, проходясь сосредоточенным взглядом по моему лицу. Наверняка отмечая припухшие от слёз глаза и алеющие от поцелуев губы. – Но в начале мальчики выйдут на перекур. И не сообщай мне, пожалуйста, что твой идеальный не имеет вредных привычек. Одна из них как раз стоит, между нами.

– Дим! – не сдерживаясь, повышаю голос, вызывая подобной реакцией плач ребенка.

– Можешь ощупать меня сверху донизу, – издевается в ответ Верховцев. – При мне нет колюще-режущих. Пистолет и тот оставил в конторе. Маленькая, я же ехал к дочери, а не на разборки!

– Всё нормально. Собирайся, – кивает в мою сторону Макс, проходя мимо спокойной походкой.

– Вы надо мной издеваетесь, да? – выдавливаю из себя тише, закусывая губы до боли от напряжения вокруг, что до предела раскаляет и без того душный воздух.

– Кто бы говорил, – парирует с улыбкой Верховцев, широким жестом, едва не с поклоном, распахивая дверь перед гостем.

Щелчок. И тишина вокруг начинает давить сильнее, нежели их обоюдное присутствие рядом. Лишь дочь, от резкой смены поведения, недопонимающе хлопает глазками. Словно рассматривая во мне что-то необычное. Выдыхаю. Призывая себя к спокойствию. Иду в детскую, распахивая окно и, едва успеваю вернуть в кроватку ребенка, как слышу очередной щелчок открытия двери.

– Анжелика Викторовна, – доносится тревожный голос Марии Тимофеевны. – А там…