– На Тыр горе новый рынок открылся. Пока без присмотра. Нужно помочь, чтобы чечены и армяне не влезли.

Курин кивнул одобрительно. Чуть помедлив, спросил: «А как же твой бригадир Зяма?»

– Оборзел Зяма. Наркоту начал пихать… Короче, ты заходи. Да еще вот… я в малом зале новую грушу повесил. Перчатки и лапа имеются.

На выходе из тренерской Курин приостановился, втянул ноздрями знакомые запахи, оглядел вереницу пацанят, чередовавших пробежки с кувырками через плечо. Один из них, похоже, новичок, завалился на бок у самой двери. Курин нагнулся, поддернул его вверх. «Голову подбирай и резче переворот», – сказал так, как говорил когда-то тренер Третьяков, подбадривая салажат.

Курину, после покушеня, советовали залечь на дно, а еще лучше уехать в Германию, где у него появился зерновой бизнес. Но за этим крылось что-то поганое, как он решил для себя, давно уже не доверяя, даже старым знакомым пацанам с Вишняков. Их, правда, осталось немного в Царевске. В том числе Геныч, с которым учился в одном классе. Позвонил ему, позвал для переговоров, в надежде найти ответ на вопрос, что делать в этой ситуации, когда Толя-Хазар ощутил себя бессмертным гангстером. Нашел входа и выходы в администрацию области и, может быть, в прокуратуру.

Тем временем включил видеомагнитофон, стал просматривать нарезку с камер видеонаблюдения. Эти миниатюрные американские камеры им привезли недавно. Камеры незаметно смонтировали на фасаде, в офисных помещениях, в клубе «Шариот».

Человек в спецовке и вязаной спортивной шапке надвинутой по самые брови, подметал тротуар. На снимках хорошо читались его медленные движения, как и шаги, два вперед и вот он приостановился. Что-то подгреб, снова два-три раза махнул и встал. Пошел назад. Голова все время опущена с боковым наклоном. Вот он присел, неторопливо перевязывает шнурки армейских высоких ботинок.

В кабинет стремительно вошел без стука напарник Воронов, в просторечии Геныч.

– Смотри, смотри, Геныч! Вот он поддернул штанину. А там у него кобура. Похоже, профи. А я уже на ступеньках, охрана расступилась у двери. Что-то меня заставило дернуться, то ли стук падающей метлы, то ли свист пули…

– Разве это можно заранее слышать?

– Не знаю, но я, почему-то, отдернул голову и прыгнул вниз на газон. Пуля прошла рядом. Там на уровне головы отвалилась штукатурка.

– Да, мы промеряли. Строго сто восемьдесят сантиметров от пола. Пулю вытащили. Пистолет Макаров.

– Я качусь по газону, а он продолжает стрелять. А наши! Нет, ты посмотри на них… Нет бы к машине наперез, а этот хрен присел, как в тире. Охранники, мать вашу! А второй и вовсе застыл. Бывший военный, мне говорит: я пытался своим телом прикрыть. Хорошо, что они не знали про камеры. Так хотелось двинуть в торец за это вранье! Зубами скрипел, но сдержался.

– Правильно, Сева. Он говорит, что в Чечне воевал, а сам на вещевом складе харю отъедал. Нам нужны проверенные профи. Буду искать. А этих нельзя пинком под зад. Их подгребут назаровские или кавказцы, начнут крутить: что слышали, а где бывает и прочее, прочее. Подождем.

Вошел начальник охраны Матяшев, поджарый, спортивный, бровь рассечена шрамом, как у настоящего рукопашника. Матяшев мог в свои сорок пять сделать переднее сальто, сесть на шпагат, что не раз демонстрировал в небольшом зале, устроенном в цоколе офисного здания. В своей привычно расслабленной позе, словно бы на татами, стал неторопливо докладывать, что «Жигули» нашли под мостом. Но малость опаздали. Нападавшие успели поджечь машину. А на берегу их ждал катер. Никаких следов. Грамотно. Будем работать над фотками киллера. Метлу я сразу упаковал и отвез эксперту. Мож, хоть что-то…