. Генерал Ганс Лотарь фон Швейниц – прусский военный агент в Петербурге в 1863–1865 годах, а позже германский посол в России, вспоминал, оценивая Обручева в 1879 году: «Эта выдающаяся личность еще 14 лет назад, когда я сюда (то есть в Петербург. – О. А.) приехал, стоял на хорошем счету как преподаватель Академии Генерального штаба и автор военно-статистических трудов»^>417. Швейниц – очень внимательный и умный наблюдатель – также не прошел мимо негативных качеств Военного министра, отметив его нетерпимость к выдающимся личностям не только в своем кругу, но даже в окружении императора^>418.

Когда Обручев, поддержанный начальником Главного штаба, представил министру записку полковника Ф. А. фон Фельдмана – русского военного агента в Австрии – о желательности учреждения в России Генерального штаба по образцу прусского, то Милютин вновь отрицательно отнесся к этой идее, взглянув на это предложение как на «сепаратистскую попытку, на желание вырвать у него часть власти»^>419. Личные качества Д. А. Милютина и конфликт с Барятинским определили, на мой взгляд, изменение позиции Милютина. В начале пятидесятых годов он придерживался других взглядов на Генеральный штаб: «При нынешнем устройстве армии необходимость Генерального штаба не подлежит сомнению. Но в особенности необходимо это учреждение для нашей армии, столь многочисленной, действующей в столь разнообразных странах и притом имеющей менее образованных и ученых офицеров»^>420. Если в бытность профессором Академии Д. Милютин отстаивал как минимум организационную самостоятельность корпуса офицеров Генерального штаба^>421, то в своем докладе по министерству от 15 января 1862 года он планировал, чтобы Генеральный штаб в будущем не составлял «слишком специального установления»^>422.

В 1863 году приказом Военного министра от 16 октября вводилось в виде опыта на два года Главное управление Генерального штаба (ГУГШ). ГУГШ поручались следующие дела: 1) по личному составу управления и всех чинов ГШ и корпуса топографов; 2) по размещению, передвижению и действию военно-сухопутных сил империи; 3) по контролю в военном отношении над пограничными с Азией частями империи; 4) по учебным, ученым, военно-топографическим и хозяйственным вопросам управления^>423.

В общие обязанности ГУГШ, кроме исправления административных задач, входило составление предположений о маневрах, планов военных действий и приведение в исполнение мер, зависящих от ГШ, для приготовления войск к походу^>424. ГУГШ возглавлял генерал-квартирмейстер, в него входили вице-директор по части ГШ, управляющий топографической частью, начальник Николаевской академии ГШ. Управление состояло из канцелярии, Совещательного комитета, двух особых инспекторских столов – по генеральному штабу и корпусу топографов, трех отделений по ГШ и двух по топографическому отделу и из Николаевской академии^>425. Особую роль в ГУГШ играл Совещательный комитет, как и канцелярия управления, подчиненный непосредственно генерал-квартирмейстеру. Совещательный комитет состоял из четырех отделов: 1) тактического; 2) военно-исторического; 3) военно-статистического; 4) геодезического и военно-топографического.

В комитет, кроме председательствующего, входили вице-директор по части ГШ, управляющий военно-топографической частью, начальник Николаевской академии и десять переменяющихся членов, восемь из которых должны были быть генералами или штаб-офицерами ГШ или корпуса топографов, один – из артиллерийского, один – из инженерного ведомства. Правами членов комитета могли пользоваться профессора Николаевской академии ГШ, инспектор училища топографов и редакторы военных журналов для участия в обсуждении вопросов, составляющих специальность