– Не уйдут, – приставляя ладони к моему лицу, с какой-то деловитостью и знанием дела стал разглядывать мой нос кореец. – Сейчас будет немного больно…

– Стой, подожди, может, лучше… Ауу… Сука… – зашипел я, обеими руками вцепившись в сидушку старой табуретки.

– О, как новенький, даже лучше, – хлопнув меня по плечу, заявил ростовщик. – Чего приходил-то? Опять с деньгами напряг?

– Да, – косясь на нос и боясь к нему прикоснуться руками, честно ответил я. – Хотел на время ноут заложить, через неделю отдал бы. Хоть там сумма и небольшая была, но, думаю, ты уже мне вряд ли чем поможешь.

– Трех тысяч хватит? – тотчас отозвался Пак. – Подарок, безвозмездно, за то, что ты никому не скажешь о том, что сегодня здесь видел и слышал.

– Хватит. С зарплаты отдам.

– Как знаешь, – не стал долго припираться мужчина, а после, наклонившись, вытащил откуда-то из башмака связку денег, перетянутых резинкой. На его голове из-за прически гриба показалось два мохнатых, не свойственных людям пучка шерсти.

– Пак, что с твоими ушами? – чувствуя себя Красной шапочкой, пришедшей к бабушке с пирожками, нервно сглотнув, спросил я.

Взгляд ростовщика изменился. В глазах блеснули знакомые огни. В этот раз, перемешиваясь со зрачком и радужкой, ярко выделялся желтый свет волчьих глаз.

– Ох, Миша… – тяжело вздохнув, посмотрел в мою сторону кореец.

Пак трансформировался на глазах: тело стало набирать массу, оголенные руки обрастать светлой шерстью, а лицо, наоборот, вытягиваясь, покрывалось черной, как смола, плотной щетиной.

Тело льва, голова пса, очень и очень зубастого пса.

– Пак, успокойся, не горячись, все нормально. Я просто слегка удивился, – выставив руки в сторону этого 2,5-метрового гиганта, едва помещавшегося в собственной лавке, проговорил я. – Я никому не скажу об этом, ох, епт, вот об этом всем, – теряя дар речи, пытался я хоть как-то описать увиденную мною картину.

Полностью игнорируя мои слова, этот собака-лев, по-другому его было не назвать, обнюхивая, прошелся вокруг меня.

– Ты знаешь о нас, – делая выводы из моей реакции, проговорил Пак. – А также видишь нашу частичную трансформацию. Но при этом от тебя несет человеком. Кто ты, русский шаман? Ведьмак? Или последователь какого-то восточного культа?

– А, я не знаю… Просто недавно кое с чем столкнулся, и началось, – нужно было как-то отбрехаться, не рассказывать же каждой собаке о том, что переспал с хвостатой лисой, хотя, если этот большой парень скажет, что сожрет меня живьем, может, и придется. Стать чьим-то обедом не очень-то и хотелось.

Немного сгорбившись, Пак более тщательно стал приглядываться, обнюхивать меня с головы до ног. Надеюсь, у этой махины нет на меня никаких пошлых мыслишек, а то даже не знаю, что будет хуже…

– От тебя несет лисой, чем-то темным и проклятием… Сильным проклятьем, наложенным кем-то из древних. Впервые с момента своего назначения чувствую что-то подобное.

– Я умру?

– Рано или поздно – обязательно, – деловито подметил ростовщик.

– Надеюсь, не от твоей руки, так ведь? – растерянной улыбкой попытался выведать еще чуток из моего ближайшего будущего я.

Пак, оскалившись, заглянул в мои глаза, а после, громко фыркнув, стал трансформироваться обратно. Его демоническое гортанное рычание вскоре приобрело звучание обычного полуюношеского смеха.

– Прости, что напугал, старина. Нет, я вовсе не собираюсь тебя убивать, нужно было проверить, к касте каких плохих парней ты относишься.

– Я чуть не обделался, Пак.

– Я знаю, – улыбнувшись еще шире, ответил ростовщик. – Миша, как ты умудрился вляпаться в что-то подобное? Ты же простой смертный. Раньше ты был как все, а теперь… Метка охотника, метка хозяина и проклятие. Причем охотник и хозяин совершенно разные по запаху.