– Да, приходил.

– Можете рассказать, что произошло?

– Мы с сыном были дома одни, Влад еще не пришел с работы… Сережка играл в своей комнате, наверху. Я услышала стук в дверь, открыла и увидела гемода. Он был странный, – хозяйка хмурится, подносит чашку ко рту, но не пьет, словно забыла о ней.

– Почему странный? – спрашиваю, хотя догадываюсь уже, что услышу.

– Он смотрел странно. Как-то… по-человечески, что ли? Удивлялся, злился… Не думала, что гемоды так умеют.

– Теперь умеют.

– Да, Анечка сказала, что это – новая разработка, – Элина крутит чашку в пальцах и снова забывает пить. – Честно говоря, не нравится мне, чем они там занимаются. Владик хочет купить универсального помощника, мы даже на выставку ходили несколько раз, но я как-то не готова пока. Они же как роботы! Представляете: робот в доме! Не уверена, что смогу подпустить его к ребенку.

Элина качает головой и, наконец, отхлебывает чай. Последовав ее примеру, я непроизвольно отмечаю: вкусный. С жасмином – именно как я люблю.

– Вы рассказывайте, – напоминаю.

– Мне сложно, – хозяйка неловко улыбается. – Вы, наверное, уже знаете: гемод заявил, что он – мой покойный муж Алексей, только с измененной внешностью. И он говорил такие вещи, которые мог знать лишь Алек… наверное. Я не уверена уже. Не знаю, как Алек мог согласиться на такое! Он очень любил сестру и хотел ей помочь в исследованиях. Никто не предполагал, что так случится, что его не станет… – Отхлебнув еще чая, она поворачивается ко мне. Глаза блестят, на губах – нервная улыбка. – Мне все еще больно вспоминать. Я любила Алексея, и Сережка так похож на него.

– И вы не поверили гемоду? Ни на миг?

– Нет, конечно! Я ведь сама похоронила Алека. Мы говорили с ним по телефону за пару минут до аварии. Я знаю, что он погиб. И как бы ни хотелось… – Вздох. Элина скользит отрешенным взглядом по стене, на которой, в простой рамке – свадебная фотография. Только на ней Элина уже не с Авериным.

– В общем, я не хочу ворошить прошлое. Я долго приходила в себя, и теперь… Нет, не хочу.

– Понимаю вас, – поставив чашку, поднимаюсь, подхожу к фото. – Ваш муж?

– Да, Влад.

– А у вас есть старые фото? Я бы посмотрела, если вы не против.

Элина приносит альбом – золотистую рамку формата А4. Открывая папку за папкой, я пролистываю кадры чужой жизни, наверное – счастливой. Алексей Аверин на фото почти всегда улыбается. У Элины раньше были длинные волосы, и они ей шли больше, чем эта стрижка.

– Я пыталась выгнать гемода, – продолжает между тем хозяйка, – но он словно был одержим – странно, да? – одержим идеей доказать мне, что он – это Алек. Потом увидел наше фото с Владом. – Элина ежится, словно от холода. – Тогда Сережка спустился… Он стоял на лестнице и звал меня. Я просила сына уйти, спрятаться в комнате, но он испугался и просто стоял на месте. И когда гемод пошел к нему, я бросилась в столовую, взяла пистолет Алека и выстрелила.

Она замолкает, а я долго не решаюсь нарушить паузу.

– И? – спрашиваю наконец. – Вы его ранили?

– Кажется, я промахнулась. Но тут как раз приехала полиция. Он услышал сирену и сбежал.

– Понятно, – выключаю рамку, протягиваю ей. – Большое спасибо, Элина. Прошу прощения, что доставила вам беспокойство.

– Да что вы! Была рада помочь.

Несколько сот метров до станции метро я иду минут пятнадцать. Гляжу под ноги, на асфальт с редкими нитками трещин и желтыми лоскутами первых опавших листьев, и думаю о том, как, наверное, странно и страшно было человеку оказаться в мире, где его не стало несколько лет назад: жизнь идет своим чередом, любимая женщина замужем за другим, сын вырос, а ты… А тебя просто больше нет.