– Немыслимо! Это все поклеп, чтобы сместить меня с должности. Знаю, это все завистники из Салаз…

– Против вас свидетельствовали горожане, – отчеканила Диана, вскинув подбородок. – Те, кого вам не удалось запугать.

– Что за вздор! – Земской исправник грохнул по кафедре кулаком. – Арестовать девок и под суд их! За клевету! Нет, за подстрекательство к бунту!

Тут между девушками протиснулся бочком невысокий и седовласый хмурый военный, судя по мундиру и эполетам – штабс-капитан. Не обращая внимания на блеяние городничего и исправника, он обратился к Диане:

– Вы были очень настойчивы, сударыня, когда ворвались в нашу фортецию и потребовали помощи войск. Теперь прошу предъявить зримые доказательства государственной измены.

Они с Дусей переглянулись и разом кивнули.

Конвоиры бросили закованного Илая на пол, отчего тот крепко приложился о камень челюстью, и схватились за блестящие винтовки, что висели у каждого на плече. В ответ на них наставили в три раза больше.

Пока вооруженные мужчины буравили друг друга взглядами и прицелами, Дуся широкими шагами направилась напрямик к кафедре. Путь ей заступили городничий с земским исправником, но внешне хрупкая горничная легко подвинула обоих мужчин, да так, что те едва удержали равновесие. Затем спокойно взяла золоченую шкатулку – местного «судию» – и быстро вернулась к Малахиту.

– Хватай! – скомандовала она Диане, и та бухнулась коленями на пол около сердито зажужжавшей, заплясавшей на месте шкатулки. Откинув крышку, сестра сунула внутрь руку… по локоть, а потом и по плечо. Рука точно провалилась в прорубь посреди каменного пола, и, судя по всему, это был не предел.

– Скуда! – прошипела Диана. – Не достать!

Тогда, сделав вид, что сплюнула под ноги, Дуся схватила шкатулку, перевернула кверху дном и принялась трясти, как если бы сбивала сливки.

– Вы чего это? – только и успел пробормотать ошеломленный Илай. Он откатился в сторону, чтоб не затоптали, и теперь наблюдал разворачивающуюся сцену под любопытным углом. – Что вы…

Внутри шкатулки что-то загрохотало, словно там перекатывалась из угла в угол дубовая бочка. Послышалось громкое кряхтение. Диана вновь сунула руку в шкатулку, только теперь снизу вверх, и тут же завопила:

– Держу!

Шкатулка пыталась вырваться из хватки двух упорных девиц, но не тут-то было, и вскоре наружу показался вертлявый хвост с ишачьей кисточкой на конце, кривые короткие ножки, совершенно голый сморщенный зад и кургузое, непропорциональное тельце. Последней выскочила, чуть застряв, голова, формой похожая на чугунок, вся утыканная мелкими острыми рожками, с желтыми шальными глазищами и зубастой пастью. Пасть эта не закрывалась ни на миг: нелюдь орал, фырчал, пыхтел и плевался во все стороны, пытаясь вывернуться и цапнуть Диану.

– Р-руки пр-р-рочь от Какатора Мудрейшего! Всех на дыбу! Содр-р-рать кожу! Обезглавить! Сгною-у-у-у!

– Все эти годы, – перекрикивала его Диана, – городничий беспрекословно слушался беса, запертого в шкатулке, вместо того чтобы посадить в Букаве достойного судью, который чтил бы закон Паустаклавы!

Скованный по рукам и ногам, Илай вывернул шею, чтобы посмотреть на реакцию штабс-капитана. Тот хоть и не переменился в лице, но торопливо осенил себя знаком серафимовых крыльев.

И тут бес, назвавшийся Какатором, все-таки изловчился и полоснул сестру когтистой лапой по предплечью, разодрав рукав алого мундира. Брызнула кровь, пальцы Малахита разжались. Илай охнул, как от своей боли, почти почувствовав ее, острую и горячую. Слуга демона перекувыркнулся в воздухе и принялся метаться от стены к стене, словно грязно-зеленый каучуковый мяч.