– Моя служба вновь пошла в гору, через пять лет я стал Советником. Когда Катеньке исполнилось семь, она прошла через сингонию. – Его губы неприязненно искривились, словно выплюнув это слово. – Не знаю в точности, что это – дочь не признается, говорит, это лишнее, – но уверен, что в этом ритуале мало благого. Рина продолжила зреть будущее, в ней почти ничего не изменилось, кроме глаз, что стали видеть в темноте. Она, как сумела, рассказала мне про сингоны, что хранят церковники, чтобы держать геммов в узде. Стало ясно – чтобы освободить ее, необходимо выкрасть ее камень. Граф Бернотас вновь пришел ко мне на помощь, пообещав найти умельца. Оставалось лишь выяснить, где именно находится тайник. И в этот момент героем рассказа становишься ты, Илай, – неожиданно объявил граф.

– Я?.. – опешил Янтарь.

Советник кивнул.

– Однажды Рина подбежала ко мне ужасно встревоженная и заявила, что мы срочно должны ехать на побережье, в деревеньку к юго-западу от Вотры. Сказала, там должно свершиться что-то важное, и очень сердилась на меня за медлительность. Несмотря на шторм, что нагнал нас в пути, мы успели прибыть до инквизиторов и забрали тебя. Когда стало ясно, что нас никто не ищет, не преследует, я самолично…

– То есть я все же был здесь? – брякнул Илай.

– В этом доме? Да, безусловно. – Андрей Феофанович посмотрел на него проницательно. – Это значит, ты вспомнил абсолютно все?

– Нет, я… Только какие-то обрывки, образы.

– Сейчас картина сложится целиком, – обнадежил граф и продолжил: – Я самолично передал тебя в монастырь, объявив, что мы встретили тебя во время загородной прогулки с дочерью, и Рина указала на благословленного серафимами мальчика. Ни один лазурит не уличил бы меня во лжи, – слабо улыбнулся он. – К этому моменту Бернотас свел меня с молодым, но уже зарекомендовавшим себя вором по имени Макар. Громкой фамилии у него тогда еще не водилось, но он определенно умел произвести впечатление. Его кобольды днями и ночами несли караул, сменяя друг друга, пока он прохлаждался в особняке и ждал вестей. Что ж, не могу его этим попрекнуть. – Граф развел руками. – Он был добр к Кате, даже привязался к ней по-своему, да и работу свою выполнил на славу. Как только глиптики провели твою сингонию, они проследовали за экипажем церковников и узнали, что камни хранятся под зданием Архива. Дальнейшее тебе известно.

Илай кивнул:

– Михаэль рассказал мне в подробностях. К слову, где он? – не удержался Янтарь от вопроса.

– У Сияющего Топаза возникли определенные затруднения, – туманно пояснил Советник. – Думаю, ему требуется больше времени.

Затруднения. Оставалось только надеяться, что его не схватили. Хотя, вероятно, будь это так, Дубравин сказал бы. К тому же на стороне Михаэля могущественные Клюковы.

Советник вдруг подошел к ближайшей тоненькой вишне и ухватился за ее покосившуюся подпорку. Махнув рукой Илаю, он подозвал его, и, взявшись вместе, они вернули деревянную конструкцию в вертикальное положение.

Наблюдая, как граф отряхивает ухоженные ладони, Илай решился на вопрос:

– Скажите, милостивый сударь, как же так вышло, что Рину, то есть Катерину Андреевну, похитили те подлецы из «Колеса»? А вы объявили ее мертвой.

– Вот, значит, какие у вас сведения, – изогнул бровь Дубравин.

– Строго говоря, у нас не было почти никаких сведений, – пробормотал Илай, – лишь приказ.

– Понимаю. Однако все обстояло совершенно иначе. После возвращения сингона… – Илай отметил, как пропало из его речи слово «кража», – Рине нельзя было оставаться в Паустаклаве. Будучи Советником, я обратился к эмиссару Алласа по торговым связям, ведь только такой предприимчивый господин мог бы переправить ее через границу, не привлекая лишнего внимания. За крупное и регулярное вознаграждение Аякс Бришес обязался вывезти мою дочь из страны и обеспечивать ее всем необходимым в Алласе до тех пор, пока я не призову их обратно. Можешь заметить, Илай, что твой покорный слуга – неисправимый оптимист, – слегка улыбнулся он. – На настойчивые расспросы представителей Церкви я отвечал, что ее больше нет с нами. И вновь формулировка спасла меня от обвинений. Полномасштабное расследование тогда проводить не стали – мое положение еще больше укрепилось, и расшатывать его значило портить отношения с двором. Глиптики не пошли на такой риск.