– Да, он действительно слегка шероховат, – сказала Ева, как бы оправдывая свои действия исключительно научным интересом.

– Да… шероховат… – произнес Жак и замолчал, просто продолжая смотреть на девушку, не зная, как стоит интерпретировать ее действия, но было очевидно, что подобные тактильные проявления со стороны собеседницы ему были неприятны. Не найдя веской причины прекращать вещать о себе, он просто продолжил рассказывать о своем вкладе в развитие технологии, и каждое его новое слово звучало помпезнее, чем предыдущее, словно он только начинал разгон по трассе тщеславия и даже не думал тормозить. – Но особенность использования катушек в том, что при прохождении электрического тока через них они начинают сжиматься, полностью обтягивая тело носителя, таким образом костюм и принимает форму владельца.

– Как это интересно, – старалась поддерживать настрой собеседника Ева.

Он говорил так напыщенно, как говорят актеры театральной постановки, уже в тысячный раз повторяющие одни и те же реплики. Внося разнообразие в заученные до дыр монологи и стараясь сделать их живее, они вкладывают в каждое слово какую-то сильную эмоцию. И хоть эта попытка привнести новые ощущения от роли, как правило, превращается в использование неуместных интонаций, а порыв чувств выглядит как унылое переигрывание, со сцены это все равно звучит уместно. Однако в реальной жизни чем дольше Ева вела беседу с Жаком, тем более странной казалась его экспрессивная манера речи.

– Конечно, интересно! При этом заряд электрического тока большой мощности необходим только для первичного задания формы, а для последующего поддержания достаточно и того, что вырабатывает ваш хэлс-бэнд, при условии, что вы, конечно, достаточно горячи.

– Горячи? – переспросила девушка, на этот раз действительно не уловив сути в словах ученого.

– Ну да! Костюм аккумулирует тепло вашего тела, чтобы преобразовать его в ток, и заряжает хэлс-бэнд, который в свою очередь заставляет его держать нужную форму. На самом деле он способен принять ее и без электричества, но для этого нужно, чтобы носитель выдавал градусов сто семьдесят по Цельсию. Но, к сожалению, в ходе наших экспериментов выяснилось, что люди умирают при достижении таких температур, – сказав это, Жак издал сдавленный, но тем не менее довольно громкий смешок, радуясь собственному остроумию.

«Ну ты и шутник! – саркастично подумала Ева, но на ее лице в этот момент появилась лишь очаровательная улыбка. – Хотя, зная, как работают в лабораториях, несильно удивилась бы, если бы он говорил серьезно».

– Если бы я участвовала в этих испытаниях, то могла бы задать такого жару в этом костюме, что они бы уже никогда не приняли другой формы, – кокетливо усмехнулась Ева, стараясь поддержать внезапное проявление юмора у ее собеседника, но Жак посмотрел на нее неуместно серьезным взглядом, видимо, посчитав услышанное какой-то невероятной глупостью, и томно выдохнул.

– Мы не нагревали людей, это была шутка, – пояснил Жак, не уловив в словах девушки и толики юмора. – Знаете, я раньше подвергал сомнению утверждение о связи между интеллектом и способностью оценить юмор, но, кажется, вы только что убедили меня в состоятельности этой теории.

«Как же я хочу тебе втащить!» – разозлившись, подумала Ева. Она так явственно представляла это действие, что буквально ощущала покалывание на костяшках своей спрятанной под столом руки, но, взяв под контроль эти деструктивные эмоции, постаралась успокоиться и изменить тактику взаимодействия со столь специфичной личностью. «Успокойся, главное – разузнать у него про этот браслет, а все остальное неважно».