– Нарцисс, Пигмалион, Аполлон, Парис, конечно Парис, подаривший ей яблоко и признавший прекраснейшей, безумцы, которых ждет страшная смерть. Впрочем, как и всех остальных, ведь смерти никто не избежал, да и не избежит. Даже безрассудный Сизиф, всю жизнь с ней боровшийся, но вся разница в том, что они умрут молодыми, так и не изведав любви, не понимая, что бы она значила. А вот так умирать страшно. И Никта явилась сюда, чтобы обвинить ее в том, что она сотворила, и что сотворить еще не успела, но сделает, рано или поздно все равно совершит. И вот тогда та самая железная сетка упадет на богиню и на тех, кто ей верили и служили, и они уже не смогут из-под нее выбраться никогда.

Афродита погрузилась в свои печальные размышления, она и забыла, что богиня тьмы стоит все еще рядом, а потом вздрогнула, когда снова услышала ее голос:

– Вся любовь досталась Зевсу, а этот парень останется без нее.

Ей не хотелось этого принимать, но она не могла противиться этому. Боги не всесильны, и в этом их беда

Имя Зевса, упомянутое в храме его прекрасного сына, заставило двигаться, и попытаться сделать хоть что-то. Стоять и смотреть богиня любви больше не могла.

– Зевсу? Бедняга, он-то настрадается за всех, но что еще ему остаётся? – это уже говорила Афродита. Потому что надо было что-то сказать. Молчание пугало и угнетало ее еще сильнее.

– А не прогуляться ли нам к той, которой твоя любовь уж точно не коснется.

– Ты об Афине? – спросила Афродита.

– Я о Цирцее, пошли, навестим чародейку.

О дочери Гелиоса Афродита старалась не думать, просто потому, что та никогда не думала о ней, и остров, который она выбрала для себя, был вызовом для Афродиты. Казалось, что все это сделала чародейка, чтобы досадить ей. Хотя в тот момент сама Цирцея меньше всего думала о богине любви. Но мнительность Афро была равна гордыне, а потому все они приписывала себе, и не сомневалась в том, что крутится вокруг нее, делается исключительно для нее или ей назло.

Афродита не хотела появляться на острове, но показать Никте, что она трусит или просто капризничает, она не могла, и они перенеслись туда в один миг.

Цирцея ждала их обеих, как ни странно, и ладно Никта, которая давно тут не бывала, но почему она так хотела узреть и Афродиту

– А я хочу узнать, что такое любовь и зачем она нужна нашему миру, – заявила Цирцея.

– Нынче все хотят это узнать, – усмехнулась Афродита.

– А почему бы тебе не поведать нам эту тайну, таким старым, отсталым от жизни, вдруг, чем Зевс не шутит и нам она тоже понадобиться?

Афродита молчала, она взглянула на Эриду, которая тоже оказалась тут, где же еще ей быть, на Гекату, – все богини тьмы в сборе. Она решила, что начинать ей первой не стоит. Пусть сначала говорят они, потому что возможно так она поймет, что же у них за душой, что она должна каждой из них ответить.

– Любовью пылал даже грозный Аид, – усмехнулась Эрида, она не хотела, чтобы кто-то ее опередил, – взял, да и похотел Персефону, – ему говорят, что земля гибнет, а он им отвечает, что у него любовь, и что ему до гибели земли..

– А иногда любовь приходит поздновато и богиня или девица оказывается уже замужем, – говорила Геката, – она не собиралась отставать от подруги, только чуть задержалась с ответом. Но и она говорит о том, что ее настигла любовь, а муж, что он не стена, его и отодвинуть можно, но любовь торжествует.

– Это вы о Цирцее с Одиссеем? – спросила Афродита, чтобы хоть как-то их остановить, намекнуть на то, что не только с ней случались такие странные вещи.

– Одиссей? – спросила Цирцея, – во время спора богинь она в первый раз услышала имя своего грядущего возлюбленного и запомнила его навсегда