К а т р и н а. Вот в том и несчастье, что у тебя за спиной бог знает что.

Д о к т о р С т о к м а н. Катрина, да что за ерунда? Ступай домой и занимайся семьей, а общественными вопросами, с твоего позволения, займусь я. Что это вообще такое: я во всем уверен, радуюсь, а ты дрожишь от страха? (Ходит по комнате, потирая руки.) Народ и правда победят, даже не сомневайся. Я отчетливо вижу, как все свободомыслящие граждане города встают под знамена победного войска! (Останавливается у стола.) Та-ак! Это еще что, черт возьми?!

А с л а к с е н (смотрит в ту сторону). Ой-ой!

Х о в с т а д (следом). Эх!

Д о к т о р С т о к м а н. Начальственный шпиль. (Берет форменную фуражку и держит ее на весу.)

К а т р и н а. Фуражка фогта!

Д о к т о р С т о к м а н. Тут еще его командирский жезл. Кой черт их сюда принес?

Х о в с т а д. Видите ли…

Д о к т о р С т о к м а н. Ага, я понял! Он заходил сюда, чтобы вас переубедить. Ха-ха, удачно выбрал соратников! А потом увидел меня в типографии. (Прыскает.) Он сбежал, да, господин Аслаксен?

А с л а к с е н (торопливо). Ага, сбежал, господин доктор.

Д о к т о р С т о к м а н. Бросив трость и?.. Слушайте, не рассказывайте сказки, Петер никогда ни от чего не убегает. Куда к чертям собачьим вы его задевали? А-а, в эту дверь, конечно же. Катрина, смотри – фокус!

К а т р и н а. Томас, я тебя прошу.

А с л а к с е н. Доктор, поберегите себя.

Доктор Стокман надевает на голову фуражку фогта, берет в руку его трость, затем подходит к двери, распахивает ее и вместо приветствия отдает честь.

В комнату входит ф о г т, пунцовый от гнева. За ним трусит Б и л л и н г.

Ф о г т. Что за бесчинство?!

Д о к т о р С т о к м а н. Больше почтения, дражайший Петер. Теперь я в городе начальник. (Прохаживается взад-вперед.)

К а т р и н а (чуть не плача). Довольно, Томас!

Ф о г т (ходит за ним по пятам). Отдай мою трость и фуражку!

Д о к т о р С т о к м а н (в прежней манере). Если ты начальник полиции, то я всему городу начальник, я – мэр, понял?

Ф о г т. Повторяю: сними фуражку. Не смей так обращаться с форменным головным убором.

Д о к т о р С т о к м а н. Ой-ой! Ты думаешь запугать льва, проснувшегося в народе, какой-то фуражкой? Так чтоб ты знал – завтра мы сделаем революцию! Ты грозился уволить меня? А вот теперь я уволю тебя – отстраню от всех твоих ответственных должностей. Думаешь, я не могу? Еще как могу! Со мной все силы общества, от которых зависит победа. Ховстад и Биллинг громыхнут «Народным вестником», Аслаксен выведет свой Союз домохозяев.

А с л а к с е н. Я не сделаю этого, господин доктор.

Д о к т о р С т о к м а н. Конечно, сделаете.

Ф о г т. Ага. Но господин Ховстад, возможно, все же решит примкнуть к агитации?

Х о в с т а д. Нет, господин фогт.

А с л а к с е н. Конечно, господин Ховстад еще не сошел с ума, чтобы за ради чужих фантазий похоронить и себя, и газету.

Д о к т о р С т о к м а н (озирается). Что все это значит?

Х о в с т а д. Господин доктор, вы представили ваше дело в ложном свете, поэтому я не могу вас поддержать.

Б и л л и н г. Да уж, узнав все, что господин фогт любезно растолковал мне наедине.

Д о к т о р С т о к м а н. Ложном?! Вот уж не ваша забота. Просто напечатайте мой текст, а его правоту я сам отстою.

Х о в с т а д. Я его не напечатаю. Не могу, не хочу и не смею печатать ваш текст.

Д о к т о р С т о к м а н. Не смеете?! Что за бред. Вы редактор, а редакторы как раз и заправляют прессой, насколько я знаю.

А с л а к с е н. Нет, господин доктор, заправляют подписчики.

Ф о г т. Да, к счастью.

А с л а к с е н. Общественное мнение, читающая публика, домохозяева и прочие, вот кто заправляет газетами.