И это и было поводом для звонка? Ее вызов в Лондон?

– Хорошо. Моя мать больше ничего не просила передать?

– Только то, что она просит вас выехать немедленно. Одиннадцатичасовым поездом, если в первом классе еще остались места. Она сказала, чтобы вы привезли с собой одну из горничных. Дорис.

– Ясно. Меня встретят на вокзале?

– Ее светлость сказала, чтобы вы взяли такси, когда приедете. Мистер Петри выдаст вам достаточно средств на поездку.

– И это все, мистер Максвелл?

– Да, леди Элизабет.

– Тогда, полагаю, мы увидимся сегодня вечером. Спасибо за звонок.

Из всех неделикатных способов потребовать ее возвращения в Лондон ее мать выбрала самый неделикатный. Она наверняка знала, что любой из способов оповещения, кроме простого письма, приведет Лилли в испуг. Мама не могла этого не знать, но, видимо, испуг дочери мало ее волновал.

Лилли посмотрела на часы на каминной полке: они показывали четверть десятого. У нее почти не оставалось времени, чтобы одеться и собраться в поездку, сообщить Дорис, что они уезжают, сбегать в конюшню, чтобы сообщить Джону Принглу о ее отъезде в Лондон.

Шел дождь, и она набросила на плечи старый, видавший виды макинтош, надела резиновые сапоги и побежала по заднему двору к пристройке к конюшне. Джона Прингла она не увидела, зато услышала – он возился с чем-то в дальней части пристройки. Вероятно, опять чистил засорившийся карбюратор.

– Джон Прингл? Это Лилли.

Он появился из-за капота «Торникрофта» со щеткой в одной руке и неисправным карбюратором в другой, на его лице застыло выражение мрачного удовлетворения.

– Сколько времени потратил, чтобы отсоединить его. Посмотрите на все эти отложения.

– Я не могу остаться с вами, но хотела вам сообщить кое-что. Мне только что звонили из Лондона.

Он побледнел.

– Что-то случилось с лордом Эшфордом?

– Нет, ничего подобного, слава богу. Родители просят меня приехать на Пасху. Не знаю, когда смогу вернуться. Надеюсь, не более чем через несколько недель.

– Мисс Лилли… мне нужно сказать вам кое-что.

– Да, Джон Прингл?

– Когда мы на днях выезжали на грузовике, нас видел викарий. Я думаю, он удил рыбу в речушке, когда мы проезжали по мосту. Он был недоволен, увидев вас за рулем.

– Он довольно старомоден в таких делах.

– Проблема, мисс Лилли, в том… что он потом приходил ко мне. Сказал, что собирается написать вашему отцу. Сообщить ему, что у вас на уме. Я не думал, что от этого выйдет какой-то вред, когда он мне сказал. Подумал, что он делает из мухи слона. Но теперь…

– Понимаю.

– Ваши родители знают об уроках?

– Мне не приходило в голову сообщить им, – ответила она. Ложь: она не хотела сообщать им. – То есть я не думала, что это может их каким-то образом заботить.

Тоже ложь.

– Может быть, все это тут и ни при чем. Просто они хотят видеть вас на Пасху.

– Может быть. Но все равно… я не допущу, чтобы вам досталось за это, Джон Прингл. Клянусь вам.

– Да обо мне и не думайте. Вам нужно на поезд успеть. Поспешите.

– Желаю вам счастливой Пасхи, и, пожалуйста, передайте мой привет вашим родителям.

– И вам того же желаю, мисс Лилли.

Она бегом вернулась в дом, уложила свои вещи в чемодан, попросила подготовить коляску до Пернита. Ее тревога росла с каждой минутой. Ну почему она, идиотка, не была осторожнее? Их мог видеть кто угодно. Чудо, что никто не написал ее родителям раньше.

И хотя она пыталась не принимать всерьез озабоченность Джона Прингла, она при этом прекрасно понимала, что ее ждет в Лондоне. Сущий кошмар.

Не успела Лилли войти в Эшфорд-хаус, как мистер Максвелл бросился ей навстречу.

– Леди Элизабет! Слава богу, вы приехали.