Просматривая письма, Ласточкин едва заметно поморщился, и я поняла, что их содержание ему не понравилось.

– Здесь упоминается какой-то Коля. Кто это?

– Мой друг, – с готовностью отвечает Лариса. – Он очень поддержал меня… в тяжелые времена.

Стало быть, после развода. Ясно.

– Кроме писем, ничего больше не было? – спрашивает Павел, кладя обратно в конверт последнее послание. – Муж не звонил вам по телефону с угрозами, не…

Лариса Парамонова содрогнулась.

– Нет, – прошептала она, – слава богу, нет! Это было бы слишком страшно!

– Н-да, – буркнул Ласточкин, глядя в окно. – Ну что ж, дело совершенно понятное. Письма, конечно, оставляют странноватое впечатление, и это еще мягко сказано, но непосредственных угроз в тексте нет и требований о деньгах тоже. – Он поморщился: – Стало быть, прямых оснований для возбуждения дела у нас нет. К сожалению, мы не имеем американского законодательства, где даже за намек на преследование могут в судебном порядке запретить подходить ближе чем на сто метров. – Он поставил локти на стол и потер руки. – Лично я посоветовал бы вам послать этого придурка куда подальше и жить в свое удовольствие. А еще лучше, если ваш Николай с ним поговорит по-мужски и объяснит ему, что к чему. После таких объяснений люди удивительно быстро приходят в разум, знаете ли.

Надо же, мы с ним даже мыслим в унисон! Я горделиво расправила плечи.

– Но вы не понимаете, капитан, – пролепетала Лариса, глядя на него широко раскрытыми глазами. – Я… Николай не может с ним говорить. Это исключено.

– Это почему же? – спросил Ласточкин сварливым тоном, прищурившись.

Лариса стиснула руки так, что костяшки ее пальцев побелели.

– Дело в том, что мой муж умер. Девять месяцев тому назад.

1 апреля. 12 часов 27 минут пополудни

Ласточкин резко распрямился на стуле. Я не верила своим ушам. Неужели все-таки сумасшедшая? Говорят, после смерти любимого мужа такое вполне может случиться.

– Так, а теперь давайте-ка по порядку, – необычайно вежливо промолвил мой напарник. – Значит, ваш муж умер?

– Да. – Лариса наконец-то отпустила ручку своей сумочки.

– И его похоронили?

– Конечно!

Павел поскреб щеку. Я видела, что он находится в затруднении.

– Но тем не менее он присылает вам письма, предупреждая вас, чтобы вы, э-э, не имели дела с этим Николаем, иначе вас настигнет возмездие и вы будете гореть в аду.

– Именно так, – покорно согласилась Лариса.

У меня уже голова шла кругом.

– Занятно, – проворчал Ласточкин.

Это было еще слабо сказано.

– Вы ведь не думаете, что я сумасшедшая? – с надеждой спросила Лариса. – Я вовсе не сошла с ума, уверяю вас! И я не пытаюсь вас разыграть… Я действительно получаю эти письма!

Ласточкин искоса посмотрел на меня и стал искать что-то на столе. Он выдвинул ящик, захлопнул его, полез в карман, достал пачку сигарет, но поглядел на лицо Ларисы Парамоновой и со вздохом убрал ее. Вообще-то Паша не курит, а сигареты таскает с собой исключительно для того, чтобы угощать ими коллег и, гораздо реже, подследственных. В данном случае он проделал все эти манипуляции лишь для того, чтобы залезть в ящик и включить диктофон. Так, на всякий случай.

– Все это очень интересно, но мертвецы не могут присылать писем, – внушительно проговорил Ласточкин. – Кстати, свидетельство о смерти мужа у вас с собой?

– Да. – Она два раза кивнула, словно одного раза ей казалось недостаточно.

Нет, положительно она не была сумасшедшей. Капитан протянул руку:

– Покажите.

Предъявленное свидетельство он изучил очень внимательно.

– Так, Владислав Парамонов…

– Однофамилец того Парамонова, которого взорвали в прошлом году? – поинтересовалась я, так как мне надоело хранить молчание. – Кажется, того вроде тоже Владиславом звали.