– Ясно. Можно откровенный вопрос? Скажи, это случаем не ты его?..

– А какой смысл?

– Ну мало ли какой. Припугнуть других должников, к примеру.

– Нет, – как бы с сожалением промолвил Арбатов, – это не я.

– Уверен? – саркастически осведомился Ласточкин.

– До чего же у вас невозможный напарник, Елизавета Владимировна… Да, уверен. Доволен?

– Нет. Потому что если не ты, то кто-нибудь другой вполне мог его заказать.

– Знаешь, Ласточкин, по странному совпадению это тоже мне приходило в голову. Но те люди, которые могли пришить Парамонова и которых я расспрашивал, тоже отрицали свое участие в этом деле.

– Ха, потому что они знали, что им может быть за их откровенность.

– Думай что хочешь, но лично я убежден, что никто Парамонова не убивал. Он подстроил этот взрыв, чтобы присвоить деньги и смыться. И сейчас он сделал себе пластическую операцию, сидит где-нибудь на тропическом курорте и смеется, как он обвел нас вокруг пальца. – На лбу Арбатова вздулась косая жила, глаза сузились. – Так вот, капитан, уясни себе: я не люблю, когда надо мной смеются. И лжепокойничка этого я достану, с твоей помощью или без.

– Ну, это твое право, – отозвался Павел. Он потер лоб и задумался. – Ты считаешь, жена в курсе, где он?

– Тут только два варианта, капитан. Или она в курсе и разыгрывает дурочку, чтобы отвести подозрения, или же муж избрал ее козлом отпущения. Платить-то по счетам пришлось ей.

Ласточкин усмехнулся:

– Да, но если он действительно умер, ни один из этих вариантов не работает.

Арбатов поднялся и одернул пиджак. Лопоухий перестал подпирать сейф и приосанился, охранник с цепью отлепился от окна, а человек-экспресс слез с батареи.

– Мертвые меня не интересуют, – произнес Арбатов, глядя капитану прямо в глаза. – Меня интересует Владислав Парамонов. Живой. И тот, кто доставит мне эту мразь, получит соответствующую награду. Впрочем, ты, я слышал, денег не признаешь. Значит, я просто скажу тебе большое человеческое спасибо.

Все-таки он сумел уесть Ласточкина – я поняла это по тому, как дернулись ноздри капитана.

– До свидания, – сказал Арбатов, шагнув к двери.

– Не до свиданья, а прощай, – неприязненно бросил ему вслед Павел.

Сделав вид, что не расслышал, Арбатов в сопровождении своей свиты вышел из комнаты. Честно говоря, только когда они скрылись за дверью, я осознала, что мне стало как-то легче дышать.

– Все интересней и интересней, – вздохнул капитан и взялся за телефон.

Несмотря на поздний час, Стас Зарубин был еще на работе. Павел довел до его сведения, что у нас были неприятные гости, и попросил прислать знающего человека, чтобы тот обследовал комнату на предмет подслушивающих устройств.

Повесив трубку, Ласточкин хотел опуститься на стул, но вспомнил, очевидно, кто только что на нем сидел, и поморщился.

– Паша, кто он такой? – не удержалась я.

Мой напарник ответил не сразу.

– Человек, от которого надо держаться подальше, – сказал он. – Только и всего.

Среда, 3 апреля. Утро

Я просыпаюсь от дробного грохота. За окнами рабочие вскрывают асфальт, чинят, перекладывают трубы и обустраивают двор. «Уииии! – в дело вступает электропила. Она визжит, как жена олигарха, которую бросили и оставили без содержания, вдобавок предъявив ей счет на те деньги, которые она потратила в браке с дорогим, в прямом смысле слова, мужем. «Пах, пах, пах, пах!» – одышливо фырчит экскаватор. Слышен лязгающий грохот металлических труб, которые опять повалились куда-то не туда. Последнее, кстати, недвусмысленно следует из пылкой речи начальника рабочих, щедро пересыпанной нецензурными словами.

Боже! Боже… Хочу на работу! Как можно скорее! Немедленно! Пусть осчастливит меня судьба трупом без головы, который выплывет к нам из реки. Я согласна даже на расчлененку, заботливо рассованную по мусорным ящикам. Говорите, убойный отдел? Убойная жизнь!