– Мужа Лазаревой я уже поставил в известность, – продолжал Тихомиров, – так что можете сразу же приступать к работе. Да, по телефону у меня создалось впечатление, что у мужа есть определенные подозрения, так что я посоветовал бы вам встретиться с ним и его женой и откровенно поговорить.

– Модест Петрович, а можно я буду им помогать? – настойчиво попросил Горохов. Но полковник только сверкнул на него глазами:

– Обо всех результатах докладывать мне незамедлительно! А эту, как ее, Парамонову, выбросить из головы! У нас и без нее работы невпроворот. И вообще, как подумаешь, что некоторым на Мадейре фотомодели мороженое подносят, а я тут с вами… Так что не нарывайтесь и не занимайтесь ерундой, ясно вам?

1 апреля. Третий час дня

– Ее убьют, – говорил взволнованный женский голос. – Это точно. Один удар в сердце – и все.

– Откуда у вас такие сведения?

– Я не могу этого сказать.

– Назовите ваше имя, пожалуйста.

– Нет. Я не могу. Я боюсь.

На этом моменте запись памятного звонка заканчивалась.

– Ну что ж, – пробормотал мой напарник, пожимая плечами, – если это игра, она хорошо выдержала свою роль.

Он сел за стол и стал звонить. Нет, вовсе не Лазаревым, как вы сгоряча могли подумать, а эксперту-графологу, – просить его, чтобы он как можно скорее сличил прижизненный почерк Владислава Парамонова и почерк в странных письмах, полученных его вдовой. Очевидно, они не давали моему напарнику покоя.

– Ну что эксперт? – спросила я, как только Ласточкин повесил трубку.

– Говорит, у него очередь на несколько недель вперед, – буркнул Павел. – Дел до чертиков, а хороших специалистов – раз-два и обчелся.

После этого он позвонил Стасу и попросил его разыскать материалы по делу Парамонова – «ты понимаешь, надо кое-что проверить».

– Думаешь, это что-нибудь даст? – поинтересовалась я.

– Увидим, – довольно загадочно ответил Ласточкин.

И, наконец, он набрал номер Лазаревых. Разговор был очень короткий.

– Они нас ждут, – бросил Паша. Он снял с вешалки свою кожаную куртку. – Едем! Чем быстрее мы разделаемся с этим дурацким делом, тем лучше.

Мы закрыли окно, заперли дверь и, как следует из дальнейшего рассказа, отправились на поиски приключений, которые не преминули в самом буквальном смысле свалиться нам на голову. Впрочем, обо всем по порядку.

Мы покинули здание и спустились по растрескавшимся ступеням, усеянным выщербинами столь же густо, как лицо древнего старика – морщинами. Внезапно Ласточкин, который обычно ходит очень быстро, сбавил ход и придержал меня за локоть. Шагах в пяти от нас на тротуаре сбились в плотную кучу трое субъектов, и все трое по какому-то совпадению смотрели прямо на нас.

Дабы читатель мог различать их между собой, сообщу, что номер один носил на шее велосипедную цепь, сделанную зачем-то из чистого золота, номер два обладал плечами шириной в поезд-экспресс, а у номера третьего из особых примет имелись в наличии лишь оттопыренные уши. От себя добавлю, что если бы незабвенный Джек Потрошитель встретил эту троицу где-нибудь в темном переулке, то его бы хватил удар от ужаса.

Впрочем, его нельзя за это винить, потому что, хотя на улице был ясный день, прохожие, едва завидев трех подозрительных типов, которые преградили дорогу мне и моему напарнику, тотчас же переходили на противоположную сторону улицы и зачем-то ускоряли шаг.

«Это еще что такое?» – холодея, неприязненно подумала я.

Молчание прервал обладатель золотых вериг.

– Гыы, – сказал он, указывая на меня пальцем. – Гля, баба!

– Ментовка, – авторитетно заявил ушастый и сплюнул в пыль.

– Во дает! – восхитился очеловеченный поезд-экспресс. – Ты, это, того!