– Так, Эдик, очень хорошо, что ты привел ко мне Таню, но мне нужно обсудить с ней кое-что конфиденциально, – решительно прервала рассуждения Навашина о футболе Людмила Александровна.

– Понял, – извиняясь, поднял обе руки Навашин. – Но у меня к тебе тоже дело, то самое… Я тут как раз переговорю с Гараевым, а потом опять к тебе.

– Очень хорошо. Но не раньше чем через час, – она взглянула на часы. – И потом, возможно, мне понадобится твоя помощь.

– Всегда готов…

Когда за Навашиным закрылась дверь, Людмила Александровна сразу приступила к делу.

– Таня, тут у одной хорошей семьи начались проблемы. Причем глобального характера.

Фахрутдинова серьезным взглядом посмотрела на меня. Я тут же достала сигареты и собралась закурить. Моя собеседница осуждающе посмотрела на меня, потом махнула рукой, открыла форточку и откуда-то из дальнего ящика стола достала пепельницу.

– Мы это совсем не приветствуем, но тебе можно, – пояснила она, подвигая пепельницу ко мне.

– Итак, значит, проблемы, – протянула я, выпустив первую порцию дыма. – И в чем они выражаются?

– Понимаешь, там семья из трех человек. Мать – у нее своя фирма, дочь лет девятнадцати и сын – ему двадцать два, и он довольно известный человек.

– Кто же он?

– Центрфорвард нашей футбольной команды Глеб Крашенинников.

– Так… Ну и что?

– Я пойду по порядку. Начну с Глеба. Три дня назад на него в подъезде напали неизвестные и ударили арматурным стержнем по голове. Сейчас Глеб в больнице. Далее… – Фахрутдинова вздохнула. – У его сестры, девчонки то есть, пропал паспорт, и ко всему прочему, ее постоянно бомбардируют телефонными угрозами. Мол, убьем, порежем, и все такое… И, наконец, у мамы начались проблемы на работе. Налоговая, санэпидемстанция, придирки, поборы и так далее.

– Но все это мало связано между собой, – заметила я.

– Дело в том, что они убеждены, что против семьи ведется какая-то кампания, – непререкаемым тоном изрекла Фахрутдинова. – Слушай, разберись во всем этом, а? Я мать хорошо знаю, она человек обеспеченный, заплатит тебе по твоим ставкам. Только ты разрули вопрос… И особенно она за Глеба боится. Он в команде чуть ли не самый главный, звезда, можно сказать, а тут такое дело…

Я пожала плечами. В принципе, конечно, заняться всем этим я не против. Мало ли что потом может вскрыться, даже интересно.

– Тем более по выражению твоих глаз я поняла, что Эдик Навашин тебя заинтересовал, – кокетливо скосилась в мою сторону Фахрутдинова. – А если займешься этим делом, то по поводу Глеба тебе скорее всего придется контактировать с ним.

Я опять недоуменно пожала плечами.

– Да показалось вам, Людмила Александровна! За дело я возьмусь, но совсем не по этой причине. Неплохо было бы, кстати, получить аванс.

– Нет проблем, – тут же ответила Фахрутдинова, залезла в ящик стола, вынула оттуда несколько стодолларовых бумажек и протянула мне. – Это на первое время… Мы с Аллой Николаевной подруги, потом рассчитаемся.

В дверь постучали, и на пороге вновь возник великан по имени Эдуард Навашин.

– Ну что, переговорил? – сразу же переключилась на него Фахрутдинова.

– Да, все нормально. Давай формируй группу, и вперед!

– Это я им девчонок поставляю для группы поддержки из своих кадров, чтобы зрителю веселее было на матчах, – объяснила мне Фахрутдинова, листая бумаги, которые принес с собой Навашин.

– Да ты не бойся! – вдруг сказал Эдик, словно Фахрутдинова в чем-то сомневалась. – Никаких нарушений спортивного режима, приставать никто особо не собирается. К тому же ты что, думаешь, твоим красавицам нужны сейчас наши футболисты без перспектив зарубежных контрактов? Говорю тебе с полной ответственностью, от имени и по поручению, так сказать, главного тренера, что разврата не допустим, – и, насмешливо глядя в скептически прищуренные глаза Фахрутдиновой, добавил: – У тебя ведь все сплошь мисс Вселенные, с запросами не меньше чем на Рональдо или на Давора Шукера. Куда уж нам, нищим, с десятью тысячами долларов годового дохода! И то, если в высшую лигу выйдем.