Я достаю тесто, которое будет моей наживкой, насаживаю маленький комочек на крючок. Краем глаза гляжу на Носорога. Тот сидит, зажмурившись. Не знаю, зачем он вызвался со мной, но ловить рыбу он явно не собирается. Видимо, будет донимать меня своими безумными разговорами.

Забрасываю удочку, слежу за поплавком. Когда тот дёргается, резко рву удилище на себя, подсекаю и вытаскиваю серебристую трепыхающуюся рыбину. Довольно быстро в моём ведёрке оказываются два окуня и три плотвички.

Солнце опускается всё ниже, и тени от деревьев сгущаются. Вечер постепенно сходит на нет. Сумерки ползут к воде, к нам. Улов в ведре прибавляется.

Внезапно Носорог прерывает молчание:

– Папаша, у тебя есть мечта?

– Мечта? – переспрашиваю я.

– Ну да, мечта. У каждого человека есть мечта.

Своим вопросом он ставит меня в тупик. У меня нет мечты.

– У меня нет мечты, – честно говорю ему и гляжу на поплавок. Тот уходит под воду. Я дёргаю удочку и вытаскиваю ёршика, ощерившегося колючими плавниками. – А у тебя у самого есть мечта?

– Есть, – спокойно отвечает Носорог.

– И какая? – мне становится интересно, о чём мечтает этот сумасшедший хиппи.

– Я хочу покончить со всем оружием мира, – с серьёзным видом отвечает Носорог. – Я хочу остановить войны, с помощью которых человечество уничтожает само себя.

Это обычная мечта хиппующего подростка. Я знаю, что такое невозможно. Это естественный порядок вещей, нравится он кому-то или нет, и один человек не в силах его изменить. Я говорю об этом Носорогу.

Тот смотрит куда-то вдаль – видно, что он думает.

– Нет ничего невозможного, папаша, – говорит он после паузы. – Нужна только Сила, и всё. Нужно достаточное количество энергии.

Опять он со своей энергией. Всё, что говорит Носорог, – это обыкновенный юношеский максимализм. Я-то знаю. И никакая энергия здесь ни при чём.

Но лицо Носорога вдруг делается чересчур серьёзным.

– Ты веришь в магию? – спрашивает он меня.

Я прекрасно знаю, что магии не существует. Всё это пережитки нашего прошлого. Первобытного сознания или чего-то такого. В век интернета они, мягко говоря, не актуальны.

– Нет, – отвечаю я.

– А она существует. – Носорог пристально глядит на меня. В его взгляде появляется какая-то жёсткость, недобрая такая усмешка. Он похож на ребёнка, который рассказывает взрослым о том, что видел ночных гномиков, но ему никто не верит.

– Никакой магии нет, – спокойно говорю я. – Это вымысел.

– Есть, – упирается Носорог, и глаза его сверкают при этом.

Мне не нравится этот разговор. Но Носорог не собирается его прекращать. Он встаёт со своего валуна и подходит ко мне. Я не знаю, чего от него ожидать.

– Смотри, – говорит он мне и указывает на ведро с пойманной рыбой.

Я смотрю туда, куда указывает Носорог, лишь бы он только отстал. Половина рыбин в ведре издохла и плавает кверху брюхом.

Носорог запускает свои грязные руки в ведро и шепчет что-то невнятное, я не могу разобрать. Внезапно наступает гнетущая тишина, в которой раздаётся только его надсадное дыхание и сбивчивый шёпот.

И тут происходит то, во что я бы никогда не поверил, если бы не увидел собственными глазами. Из ведра слышится всплеск, и дохлые рыбины одна за другой оживают.

Носорог с торжествующим видом смотрит на меня.

– Убедился, папаша? – говорит он мне. – Магия существует.

Я не двигаюсь с места. Это всё довольно странно. Так не бывает. По крайней мере, невозможно с позиций здравого смысла. Если только рыбины действительно были мертвы до того, как к ним прикоснулся Носорог. Может, это какой-нибудь фокус?

Согласно моим представлениям о мире такое просто нереально. Воскрешение из мёртвых, прогулки по воде… Всё это байки и фокусы. Должно быть, Носорог дурит меня. И всё же я своими собственными глазами видел дохлых рыб. И мне точно не померещилось. Я начинаю немного опасаться Носорога. Кто знает, что у него на уме. Но тут он обращается ко мне: