– 

Не мы, а Эмиль! И вообще …

– 

Вообще?

– 

… Нам нужно что-то делать

Ульф подошел к гробу.

– 

Нам нужно срочно что-то делать. Звонить в полицию, идти к тетке Эмиля. Завтра утром будет слишком поздно

Ульрике ударила руками в бока.

– 

Да куда же идти, Ульф. Почти ночь

– 

Конечно! Пока мы болтаем, время идет, Ульрике

Ульф глубоко вздохнул.

– 

Выдохни

– 

Что?

– 

Выдохни, Ульф. Станет легче

Ульф выдохнул, стало и правда легче. Ульрике взяла его за плечо, плечо хотело было вырваться, но кто такая Ульрике, чтобы позволить кому-то делать то, что вздумается.

– 

Сейчас мы пойдем домой …

Плечо дрогнуло, Ульрике сжала пальцы.

– 

… А завтра позвоним в полицию, сходим к тетке Эмиля

Плечо еще раз дрогнуло, Ульрике еще сильнее сжала пальцы.

– 

… Сегодня все равно никто не приедет

– 

Но … Ай, Ульрике! Прекрати, мне больно!

Ульф вырвался из руки Ульрике.

– 

Ты же понимаешь, что завтра может быть поздно? Даже сейчас уже поздно, надо было вызывать полицию утром!

Ульрике начала краснеть.

– 

Вот так значит, дорогой Ульф?

Ульф понял, что зря не промолчал, но было уже поздно.

– 

А знаешь ли ты, что без тебя я никого не могла вызвать, потому что вероятность – пусть и небольшая – была, что к исчезновению причастен ты!

– 

Что?

– 

А вдруг оказалось бы, что это ты его забрал!

– 

Для чего, Ульрике? Для встречи с Расмусом? Так он и при жизни с ним не был знаком!

Ульрике набирала красноту.

– 

Я бы узнала это, если бы ты был на связи, Ульф!

– 

Но у меня не могло ее быть,, не начинай!

– 

Одна я такие решения принимать не могу. Выйди-ка за дверь

– 

Что?

– 

Выйди-выйди, посмотри, что написано на вывеске

– 

Ульрике

– 

На вывеске написано “Бюро Блумквиста”? Ты знаешь мою фамилию?

Ульф хмыкнул.

– 

Ну на самом деле, не знаю

Ульф понял, что кроме имени, про Ульрике ничего особо и не знает. А краснота Ульрике к тому времени достигла точки невозврата и раздалось на шею, уши и даже ладони.

– 

Не Блумквист!

Ульрике замолчала, а Ульф в тишине осознавал, что именно этот день по неоднозначности и смятению побил день организации похорон матери. Но Эмиль был ему как будто роднее.

Ульф хлопнул по карманам.

– 

Решено. Откладываем до завтра. Нам нужно как следует выспаться.

Стоит ли говорить, что ни один из них не уснул? Ульф ворочался и представлял, как в час, когда должна начаться церемония, тетка Эмиля влетает в бюро одновременно с полицией. С самым дотошным из копов, с Густавом Чернобровом. Густав будет все записывать в свой маленький потасканный блокнот таким шрифтом, что и не разобрать. Густав определенно пошлет за своими столичными коллегами, тогда вся страна узнает, кто такой Ульф Блумквист. Хотя какая уж тут фамилия, все будут знать его, как Ульф – потерявший труп. Стыд. Стыд – самый большой страх Ульфа. И в эту ночь он его нагнал.

В то время, пока Ульф тренировал нервную систему самыми нелепыми сюжетами, Ульрике и вовсе не ложилась. Мало того, она даже не переоделась. И только к утру поняла, что мокрый от снега шарф по-прежнему покорно дожидается на шее. Ульрике ходила из угла в угол и пыталась вспомнить все подозрительные лица в городе. Доверие. Никому нельзя доверять. И в эту ночь она приняла эту тоскливую истину.

Утром каждый из них понял, что оставить дело «на утро» было не лучшим решением, но признаваться в этом друг другу совсем не хотелось. Просто «поздно» превращалось в «бесконечно поздно».

– 

Поздно

Вслух сказал Ульф, хотя был в бюро совершенно один. И это первый раз, когда он заговорил сам с собой.

Ульф четыре раза подходил к телефону, осторожно поднимал трубку и – видит бог – пытался набрать номер. Ничего не получалось. Если с единицей и шестеркой он мог справиться, то различить двойку и тройку ему казалось чем-то нереальным. Руки дрожали, клавиши танцевали перед глазами. Ульф психанул и решил дождаться Ульрике.