Ее мать внимательно слушала ее и легонько покачивала головой. За двадцать три года она не устала удивляться тому, как у нее могла родиться такая дочь. Сесилия считала себя очень выдержанным человеком, вершиной спокойствия и невозмутимости, одним словом, всего того, что приличествует настоящей леди. Однако Гвендолин, с ее взрывным характером и безумными идеями, абсолютно не соответствовала представлениям ее матери о девушке благородного происхождения.

– Гвен, дорогая, ты не могла бы говорить чуточку потише и помедленнее? – спросила леди Сесилия страдальчески, когда у Гвендолин иссяк запас новостей и вопросов. – Здесь довольно душно, а еще ты шумишь…

Гвендолин покраснела. Она вообще чрезвычайно быстро заливалась краской, и это качество ее кожи особенно раздражало ее.

– Прости, мама, – пробормотала она.

– И потом, это просто неприлично. Пора бы уже научиться достойно вести себя, – продолжала леди Сесилия менторским тоном.

Она искренне любила старшую дочь, но никогда не упускала возможность прочитать ей нотацию. Присутствие леди Памелы нисколько не смущало ее – ведь тетя Пэм была их родственницей, а, значит, с ее присутствием можно было не считаться.

– Да, мама, – ответила Гвендолин спокойно, но глаза ее сердито блеснули. Она очень не любила, когда мать принималась поучать ее, особенно при посторонних.

Леди Памела почувствовала, что пора вмешаться и перевести беседу в другое, менее опасное русло.

– Ах, какая же я забывчивая! – с притворным огорчением произнесла она. – У меня совсем вылетело из головы, зачем я сегодня приехала к вам.

И Сесилия, и Гвендолин с интересом посмотрели на тетю. Леди Памела состояла в очень активной переписке с половиной знатных семейств Шотландии и Англии и всегда была в курсе самых последних событий. Обычно это были самые заурядные слухи, но порой она баловала их чем-то действительно важным. Судя по интригующему виду, который напустила на себя Памела сейчас, это был как раз такой случай.

– В чем дело, тетя Пэм? Не томи нас, – проговорила леди Сесилия с жадным любопытством. Всегда такая строгая к дочери, она порой забывала о собственных манерах.

– Как вы смотрите на то, чтобы устроить в Гвендиле праздник? – спросила тетя Пэм и улыбнулась.

На лицах ее собеседниц отразилось откровенное разочарование.

– Праздник? – протянула Сесилия. – О каком празднике может идти речь? Денег совершенно нет, да и повода для веселья я пока не вижу.

– Помните, в летописях Гвендиля есть упоминание о празднике, который раз в год устраивали в замке? – невозмутимо продолжала леди Памела. – Когда съезжались все соседи и родственники, и пир длился несколько дней?

Гвендолин кивнула головой. Еще бы она не помнила! Это было время величия Гвендиля. Время, которое безвозвратно ушло.

– По-моему, было бы изумительно возродить эту традицию. Конечно, не в былом масштабе, но можно было бы придумать что-нибудь…

– О чем ты говоришь, тетя Пэм? – резко перебила ее леди Сесилия. – Праздник в Гвендильском замке? Никогда не слышала ничего более смешного! Какое веселье может быть в этих руинах?

Гвендолин вспыхнула. Предложение леди Памелы, мягко говоря, странно, но это еще не повод для издевки! В конце концов, тетя Пэм очень здравомыслящая особа и наверняка за ее словами скрывается дельный план. И уж называть Гвендиль руинами леди Сесилия не имела ни малейшего права!

Леди Памела дождалась, когда Сесилия отсмеется, и спокойно продолжила:

– Вся округа знает, что вы разорены и еле сводите концы с концами. Было бы неплохо показать всем, что владельцы Гвендиля еще что-то представляют из себя. Не думаю, что это обойдется в такую немыслимую сумму. Я могла бы помочь. Немногим, конечно, но все-таки…