Пшеницын сделал свои дела, ополоснул руки в раковине и огляделся в поисках полотенца. Разумеется, никакого полотенца здесь не было и в помине. Железный ящик, где по идее должны были лежать салфетки, пустовал, а сушилка была сломана, кажется, еще до того, как Пшеницын пришел сюда учиться. Сейчас он просто помахал в воздухе руками, стряхивая воду на пол. Уже у двери увидел на раковине нацарапанную циркулем надпись «Пшеницын – чмо». Настроение заметно испортилось. Он помнил эту надпись, но не знал, что она до сих пор здесь.

Пшеницын постучал в дверь кабинета. Приоткрыл. У доски стоял высокий худощавый мужчина в очках, внешне чем-то похожий на телеведущего Леонида Парфенова. Это был Николай Кораблев. Он что-то рассказывал о природе Северной Америки.

Пшеницын тихонько кашлянул. Кораблев повернулся и сделал вопросительное лицо. Пшеницын поманил его рукой. Кораблев поморщился, но подошел.

– Что случилось? У нас урок, – сказал он.

– Мне нужно поговорить с Аней Трубниковой. Она в классе?

– А это не может подождать до конца урока?

– Не может.

Кораблев повернулся к классу.

– Аня Трубникова, с тобой хотят поговорить.

Девочка, сидевшая на первой парте в правом крайнем ряду, встала, сложила учебники в портфель и вышла. Взгляды всех одноклассников были устремлены на нее.

– Пойдем в спортзал, – сказал ей Пшеницын. – Я взял в учительской ключи.

Пшеницын и Аня молча прошли через всю школу и спустились в спортзал.

Когда-то спортзал казался Пшеницыну огромным. Сейчас он видел, что это не очень большое помещение с тремя окнами, забранными сеткой, – чтобы не разбить мячом. Вдоль стены стояли скамейки для зрителей. В углу были свалены маты.

Аня бросила портфель на маты, повернулась к Пшеницыну, положила руки ему на плечи и улыбнулась.

– Это ты здорово придумал, – сказала она, – ненавижу географию. Что толку изучать страны, в которых никогда не сможешь побывать.

– Я пришел по делу.

– Конечно, по делу, – согласилась Аня, – знаю я твои дела. Иди сюда.

Аня потянула Пшеницына на себя – в сторону матов.

– Ты что делаешь? – рассердился Пшеницын. – Мы вообще-то в школе.

– Какая разница? Дверь же заперта. Чего ты боишься?

– Если нас здесь застукают, мне крышка.

– Раньше ты так не боялся.

– Сейчас другая ситуация.

– Какая еще другая? Давай же! Я так хочу заняться этим в школе! Это так возбуждает.

Аня провела рукой по ширинке Пшеницына.

– Я же вижу, ты тоже хочешь.

– Подожди. Нам надо поговорить.

– Ненавижу разговоры!

– Да стой же ты!

Пшеницын оттолкнул Аню от себя. Она обиженно смотрела на него.

– Ты чего толкаешься?

– Сядь, – сказал он.

Аня не двинулась с места.

– Сядь, я сказал.

Пшеницын подошел к Ане, взял ее за руку и усадил на скамейку. Сам встал прямо перед ней.

– Меня интересует твоя подруга Нина Шарова.

– Ах, вот оно что, – разочарованно протянула Аня. – Она мне не подруга.

– Ее тетка говорит, что вы общались.

– Нет, мы не общались.

– В смысле?

– Чего тебе не понятно? Мы не подруги.

– Тетка сказала, что вы все время вместе зависали.

– Не было такого.

– Ничего не понимаю.

– Не было такого, я же говорю. Мы не зависали. Ни разу от слова «никогда».

– Тетка врет, получается?

– А что случилось?

– Шарова исчезла.

– Сбежала, что ли?

– Не знаю. Может, сбежала. Или чего похуже.

– В смысле похуже?

– Например, ее похитили.

– Кто?

– Трасса рядом. Мало ли уродов ездит. Засунули в машину, изнасиловали, а потом задушили и выбросили где-нибудь в лесу.

– Что ты такое говоришь?

– Аня, не забывай, в каком мире мы живем. Это не добрый мир. Это очень злой мир.

– Ладно. А от меня-то чего надо?

– Во-первых, держи язык за зубами.

– По поводу?