Наступили сумерки, они ехали включив фары. Впереди темнело небольшое здание, Фрейя подъехала к нему, заглушила мотор и крикнула: «Привет!»

Дом ожил, загорелись разноцветные гирлянды, яркие фонарики во дворе, запахло чем-то сладким, будто донёсся запах из кухни, словно их тут давно ждали и не садились за стол. Хёд увидел, как во двор вышла женщина.

– Хозяйка, встречай гостей! – Привет! Добро пожаловать! Меня зовут Салли! Они припарковали мотоциклы и джип, прошли в помещение. Форсетти в шутку попытался приобнять Салли, но вместо холодного пластика ощутил живое тело. Он отдернул руку и удивлённо посмотрел на женщину, которая, как ни в чём не бывало, пошла к бару, где серебристый робот разливал кофе. – Разве она не робот?..

– Сразу видно, что ты консерватор… Это новая разработка из Ближних снов, – усмехнулась Фрейя. – Кого ты видишь?

– Голубоглазую блондинку, загорелую, отлично сложенную, ну, впечатляюще, скажем так, в очень-очень облегающем платье – протянул Форсетти.

– А ты? – обратилась она к Хёду.

Хёд посмотрел на Салли. У него защемило сердце, она показалась похожей на его жену, но не совсем, были какие-то отличия… Он отвернулся.

– Салли – это ваша мыслительная проекция, – продолжала Фрейя, – своего рода направленная галлюцинация. Все видят того, кого захотят, с определёнными поправками, конечно. Программа не воссоздаёт образ полностью, лишь основные черты, зато передаёт не только визуальные, но и обонятельные, осязательные ощущения, подстраивается в процессе вашего восприятия. Накормить она вас не сможет, так как, строго говоря, её не существует – это сделают роботы. А вот встретить, проводить, поболтать о чём-нибудь – запросто…

Хёд взглянул на хозяйку снова. Болезненно поразившее его сходство Салли с Эйр почти стёрлось, теперь она походила на девушку из журнала мод: симпатичную, стройную, лишённую особых индивидуальных черт.

– А ты кого видишь?.. Небось чемпиона по гонкам, или хоть вот его, – Форсетти ткнул пальцем в Ньёрда, который снял лётную куртку и возился у музыкального автомата.

– Я вижу красивую девушку, похожую на меня!.. – ответила Фрейя, покраснев.

– Если мы видим её по-разному, то у каждого получается своя «проекция»? – спросил Хёд.

– Нет, это было бы слишком дорого для такого мотеля. Скажем так, программа одна, просто разный интерфейс, – присоединился к разговору Скирнир, – созданный на основе исходной личности. Девушка просто меняет костюмы и маски…

– А я вижу поезд, точнее, девушку, которую я видел в окне поезда, она вышла на моей станции, из экспресса, отходящего от перрона, и шёл снег…

Голос Хельга прозвучал громко и странно. Женщина у бара улыбалась. И тут заиграла музыка.

Хельг встретил девушку на перроне. Она была одета не по погоде и мёрзла в своём стареньком пальто не по размеру. У неё не было денег и не было знакомых в этом городе. Он отвёл её в здание вокзала, напоил чаем. Возле вокзала фыркали и переступали с ноги на ногу лошади, паровозы свистели в холодном воздухе – осень в этом году была ранней и холодной. После окончания работы он привёл девушку домой. Укладывая её спать на свою кровать (себе он постелил пальто в коридоре), Хельг заметил, что засохшая герань на окне расцвела. Утром воскресенья они слепили маленького снеговика во дворе, а потом вернулись домой, обедали и молчали, а девушка водила пальцем по газете с забавными старинными буквами. «Прибытие поезда ожидается в полночь», – прочла она вслух.

Примерно два часа они ужинали, слушали музыку, Фрейя поочередно танцевала с Форсетти и Ньёрдом, пока Форсетти полностью не переключился на Салли, после чего Фрейя старалась не смотреть в их сторону. Хёд, после двух рюмок виски со льдом, пил крепкий чай, Скирнир сидел за столиком и подкреплялся чем-то «по особому рецепту для жителей Ближних снов» из непрозрачной тёмной бутылки. Хельг внимательно смотрел на маятник старых часов с кукушкой, которые висели на противоположной стене.