Абдул-Латыф склонился к ханбике, которая с восторженным интересом следила за представлением индийского факира:

– Обрати внимание, Гаухаршад, по правую руку от нас, рядом с ширинским эмиром, восседает юноша в парчовом тюрбане.

– О, я вижу, – с лукавой улыбкой отвечала ханбика. – В его тюрбане сияет великолепный смарагд[31]. Я затрудняюсь даже приблизительно назвать его цену. Я всегда любила смарагды, ведь эти камни великолепны! Они не меняются ни на солнце, ни в тени, ни при свете светильников. Взгляните, мой царственный брат, как он превосходен, как блестящ!

Молодой хан невольно рассмеялся:

– Не знай я твою истинную любовь к камням, моя маленькая Гаухаршад, решил бы, что все сказанные слова по праву относятся к счастливому обладателю этой драгоценности.

– Вы говорите об этом юнце? – Ханская дочь презрительно изогнула брови. – Не вижу в нём ничего замечательного!

– А ты лукавишь! – Абдул-Латыф вновь добродушно рассмеялся. – Мурза Булат очень красив, а возраст – не помеха его силе. Я видел мурзу в состязаниях лучников и на конном ристалище. Поверь, мало кто сравнится с ним. К тому же он из рода Ширинов, старший внук нашего уважаемого улу-карачи.

– Избавьте мой слух от рассказов о вашем ширинском мурзе, – строптиво промолвила Гаухаршад. – К чему ваши речи?

– К тому, моя дорогая сестра, что когда-нибудь благосклонная судьба возведёт Булат-Ширина на пост улу-карачи. Он станет первым среди вельмож этих земель. И мне известно, что юный мурза ещё не изведал супружеских узд. Ты могла бы стать его женой, высокородная ханбика.

– Избавь меня Аллах от такой участи! – с неподдельным страхом воскликнула девушка.

– Гаухаршад! – Молодой хан с недоумением наблюдал за переменившейся в лице сестрой. – Ты словно змею перед собой увидела! В твоём возрасте не стоит так относиться к браку. Для мусульманской девушки неприлично не иметь мужа. Я выбрал тебе Булат-Ширина, и он – лучший, кто достоин быть мужем моей сестры.

– Вы выбрали мне его? – Гаухаршад рассерженной рысью подскочила с места. Не обращая внимания на поворачивающиеся в их сторону лица, жёстко бросила: – Я не желаю, чтобы моей жизнью управлял мужчина. Не пойду замуж, даже если сам Пророк выберет мне супруга. Оставьте меня со своими глупостями, Абдул-Латыф!

В Пиршественной зале воцарилась внезапная тишина. Молодой хан густо покраснел. Придворные отводили глаза. Кто-то попытался разрядить обстановку, дав знак музыкантам, но те с перепугу заиграли что-то несуразное, каждый на свой лад, и стихли, опустив свои инструменты.

Старый эмир Кель-Ахмед Ширинский с интересом наблюдал за насупившейся ханбикой.

– В жизни своей не видел столь своенравной девчонки. Поистине, укрощать эту дикую кобылицу одно удовольствие, – прошептал он на ухо любимому внуку Булат-Ширину.

Юноша склонил голову, но глаза его, с неприязнью глядевшие на сестру повелителя, сверкнули несогласием. Взгляд этот поймала и ханбика. Она вспыхнула как порох, прикусила губу. Юноша и в самом деле был красив и знатен. Но что за брак ждал её с этим красавцем, Гаухаршад предвидела так ясно, словно глядела в прозрачное зеркало жизни. Ширинский мурза будет посещать её ложе время от времени, когда ему захочется заиметь наследника, а все остальные ночи проведёт в объятьях соблазнительных наложниц. Возможно, она сможет добиться права быть единственной женой из-за принадлежности к высокому роду, но какие преимущества получит? Супруг будет дарить ей моменты близости по обязанности, которая будет тяготить его. Вот что её ожидает: участь забытой женщины, которую будут выставлять напоказ знатным гостям, как очень дорогой, но неудобный кубок, из которого никому не придёт в голову испить вина. Что бы ни делал её брат, она не сдастся и не позволит соединить себя узами брака с этим вельможным красавцем!