– Эх, Натаха! Сейчас бы кефиру с булочкой!

Перефразируя известные строки, можно сказать, что Ники не было дано предугадать, чем его слово отзовется. Через полминуты после произнесения этой замечательной фразы он, скукожившись всем телом, уже стоял в коридоре – голиком, с комком своей одежды в руках, как новобранец при получении военного обмундирования. Если бы его увидели в этот момент друзья, то непременно объявили бы эксгибиционистом. Но Ники не был эксгибиционистом – он был приличный молодой человек, которому вдруг захотелось кефиру с булочкой. В процессе выдворения несостоявшегося любовника доброй девушке Натали хотелось бросить ему в лицо: "Иди, жри свои булочки!", но она сдержалась, потому что была доброй девушкой, и Ники был экстренно катапультирован за пределы некогда гостеприимного блока в зловещем молчании.

На лестничной площадке он быстро оделся и сначала решил постоять там с полчаса, чтобы возвращение не показалось его друзьям слишком скорым, но потом рассудил, что, слоняясь по лестнице, можно нарваться на кого-нибудь из них, и тогда придется срочно что-то выдумывать. Ники решил вернуться домой и направился в свой блок, на ходу придумывая легенду.

Когда он вошел в комнату, друзья его курили и мирно беседовали, на столе стояла последняя бутылка вина. Ее оставили, чтобы отпраздновать триумфальное возвращение новоиспеченного любовника. Ники молча сел за стол и в минуту съел все, что осталось от недавнего пиршества. Его тактичные товарищи отметили это про себя и истолковали по-своему, оставив увиденное без комментариев. Их, конечно, удивило, что секс-именинник так быстро вернулся, однако каждый из них решил, что для первого раза достаточно. Ники между тем так же молча откупорил бутылку, опрокинул три стакана подряд и буквально на глазах у друзей совершенно опьянел. А пьянел он нехорошо: становился мрачным и вел себя безобразно; глаза его при этом стекленели и утрачивали способность вращаться в орбитах, поэтому каждый раз, когда нужно было перевести взгляд с одного предмета на другой, на что обычно хватает движения глаз, Ники приходилось крутить головой. В таком состоянии он был похож на грозного петуха с очень замедленной реакцией. Голова Ники, более тяжелая, чем глаз, при повороте продолжала двигаться по инерции даже после того, как ей уже нужно было остановиться, поэтому, чтобы задержать взгляд на каком-нибудь предмете, он был вынужден делать несколько попыток.

Друзья ожидали, что Ники наконец заговорит, но он вальяжно откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу и уставился в пространство перед собой. Айвэн болел душой за успех мероприятия больше всех, поэтому первый не выдержал и спросил:

– Ну как, Ники?

Ники набычившись:

– Нормально.

– Что – нормально?

– Все.

Последовало недолгое молчание, кто-то нервно затарабанил пальцами по столу. Айвэна смутила некоторая односложность ответов, и он продолжил:

– Понравилось?

– А то! – с вызовом откликнулся Ники.

– А что больше всего понравилось?

– Все.

Дружеского обмена мнениями явно не получалось, и аудитория была сильно озадачена. Серж слушал эту своеобразную беседу молча и хотел было уже подключиться, когда Ники вдруг встал, прошел покачиваясь по комнате, приблизился к нему и, очевидно приняв себя за кого-то другого, сунул Сержу кулак под нос и ни с того ни с сего зловеще произнес:

– Чуешь, братан? Смертью пахнет.

Сержа поначалу разобрал смех, потом веселое удивление сменилось раздражением, и он бросил:

– Отвали, кабан слюнявый! Расскажи лучше, чем вы там с Натали занимались, что ты таким придурком вернулся.