Ах, нынче противопоказан

Порыв влюбляться и парить,

Стихи отечественным азом

И по-французски говорить,

Блистать и делать реверансы,

А честь – так пулей защищать!

Свои романы и романсы

Любимым дамам посвящать…

Уж говорим не русский – «рашен»,

Не понимаем слова «вящий»…

Увы, не славим день вчерашний

И укоряем настоящий.

Не можем жить без укоризны!

Мы в кровь впитали исстари

Обряд и русский образ жизни

Японским богом материть.

За что мы так «неровно дышим»

Своим отеческим дымам?

«Вечор…» мы помним, но не слышим.

И вьюга докучает нам.

***

Чай с сюитой пополам

И по-флотски рис…

– Ванька, ты не мсье Иван, а авантюрист.

Что ты варишь, дурачок,

Это можно есть?..

Верю… верю, но харчо

Невозможное.

***

Чем мы знамениты?

Отсутствием святости.

Пивнушки у нас алтари.

Дай нам улыбаться

До придурковатости,

Ведь мы же придурки твои.

…О, господи боже!

Безбожникам, бабникам

Открой же альковы свои

И дай нам – заблудшим,

Блуждающим – банщика.

И бани дотла натопи.

Отпарим, отмоем

До алебастра

Тела и улыбки свои.

Дай нам улыбаться

До придурковатости.

Ведь мы же придурки твои.

***

Ищу единоверца.

Толпа… музей… погост…

О, вычисли мне, сердце,

Среди друзей – врагов.

Среди моих собратьев —

Фанатиков идей.

Средь нищих, сирых, знатных —

Людей… людей… людей…

О, сотвори мне чудо:

До смерти потакать.

Пока я жив – потуда

Искать, искать, искать…

***

Мне снилась женщина.

От наготы кромешной

Струился свет неведомым сияньем.

А я был царь. И должен был, конечно,

Владеть национальным достояньем.

Завещано нам царствовать беспечно.

Тем более – в дремотном состоянье.

А женщина в сиянье своем вечном

Мне снилась, как… крестьянское восстанье.

***

Ах, небеса, чреватые дождями!

Скрипит грибами роженица – плесень.

Рыбак, за лесу пойманный глазами,

Идет-бредет по каменному плёсу.

Ах, время, приключившееся с нами…

Мы в отпуске, на море, черте где…

Приходит ночь и падает под нами

В игре такой знакомой – чехарде.

***

– Как зовут тебя?

– Аня

– Как мне звать тебя?

– Чайка…

Заблудилась над морем чайка.

Распластав крыла, заскучала,

Волны вспенила и – зачахла,

Удручающе замолчала.

Поплавочек, тугая пробка,

Моря брошенная поверх,

Мы встречались с тобой не часто,

Мимолетным движеньем век.

Баргузин, возмутивший море,

Склонен склюнуть тебя в пучину,

Склонен плюнуть в меня, мужчину,

Заблудившегося у мола…

Завитушки волны – волнушки…

Блики солнечные – веснушки…

Эй, вы там! Я палю из пушки!

И швыряю горстями двушки…

Эй вы, ветер и клочья пены,

Вам не стыдно игрой в пятнашки

Забавляться над чайкой бедной?

Страшно мне…

Я палю из пушки.

***

Слеза – не бриллиант – роса.

Стекла и не остекленела.

А боль в груди окаменела,

И помутились небеса.

Слизавши языком слезу,

Язык кусая обожженный,

Зажав зубами звук луженый,

Уже ни слова не скажу.

***

Дверь скрипит: «…Ну, на фига ты

Взад-перед, взад-перед?..»

Пол скрипит и аты-баты

Половицами поет.

Словно перекати-поле

Я по комнатам блужу.

Я потерян, сломлен, болен,

От себя бегом – бегу.

То запнувшись, то со вздохом,

А то с кухонным ножом —

Не покусанный кабсдохом

Не ужаленный ужом…

Но бегу-бегу, блуждаю

В параллелях половиц.

Отчего я так страдаю,

Как от ломоты яиц?..

Моя милая эпоха!

Пятый угол средь трущоб,

Мне живется тут не плохо.

И всё будет хорошо!

***

Осенью горящая солома —

Как язык непаханых полей.

Стог – как дом. Точнее – символ дома.

И чем выше символ, тем ясней

И тем ярче, и тем жарче пламя

Полыхнувших заревом стихов.

Осени горящая солома —

На полях моих черновиков.

***

Как же так: не пить с лица?

Лица могут литься,

Словно водка, без конца.

Не с кем похмелиться…

Не с кем церковь посетить,

Некому молиться…

Божий лик мироточит

И в углу святится.

Не с кем батю хоронить.

Некому заплакать.

Даже некого винить

Смертною расплатой.