А ты уж, Потрошилиха, сама,

Испытывая нежное влеченье,

Того… ужо… не вожделяй ума,

Не подпадай под символов значенья»…

…А впрочем, в Потрошилихе Тепсей,

Возможно, и величие отыщет.

И фестиваль, взойдя на Енисей,

Свой южный облик здесь и возвеличит!

***

Теперь живем мажорно: фестивали!

– Здорово, барды!

– Выпьешь с нами, мэтр?..

Сойду с ума на пятый километр

И возвращусь, как правило, едва ли…

Тепсей и Тесь, этническое лето.

Теперь живем мажорно: фестивали…

И к пиву пристрастились, и щи варим,

А я при деле – в должности поэта.

Приукрашаю сценками сценарий.

«Любовь на пищеблоке», «Ссора в бане»,

Огинский. «Полонез» – на барабане.

А в перспективе – «Танцы-шманцы!» – баннер…

***

Поэты нынче рифмой не грешат.

Слова шинкуют, квасят, как капусту.

Я вам скажу стихи на брудершафт,

А прозу… приготовлю на закуску!

Я вам скажу под аккомпанемент

Шумящих ветров, шелестящих листьев…

И в этот фантастический момент

Явлюсь, предельно искренный, неистов.

Я душу растерзаю – в аккурат

На каждое растерзанное сердце!

Воскреснет и окрепнет во сто крат

Единая душа единоверцев.

И в этот фантастический момент

Меридиан коснуться параллели,

Волна накатит, как дивертисмент,

Как птичьи поэтические трели!

И поплывет над миром фестиваль

Поэтов, бардов, виртуозов кисти!

И вот уже души девятый вал

Окатит этот хор сердец неистовый!

***

На фестиваль, на чрезвычайный съезд,

В объятия покладистого устья,

В живую сказку енисейских мест

Влекут нас и фантазии, и чувства.

Ты, брат, поэт, а я, пожалуй, бард…

И коль костров молчанья неуместны,

Пускай художник, избранный собрат,

Напишет, как горят слова из песни…

Чу, ночь… Уходит в небо фестиваль.

Гирлянды звезд – как мотыльков нашествие.

И лишь луны надкушенный овал

Напоминает вкус – о, да! – блаженства…

Ты – звездочет, а я, брат, трубочист…

– Что на уме у нас?

– А что на крыше?

– … а пусть художник по трубе стучит…

– …а пусть он… – …черта с два!..

– …ноктюрн напишет!

***

Шляюсь по осинникам,

Промышляя вальдшнепа.

Вальдшнепа – не вальдшнепа…

Шляюсь сентябрем.

Плачет птичка пласидой,

Прячется малинником.

Подосиновик скрипит

Скрипом под осинником.

У бродяги бродского

Тень под тело прячется.

Это, стало быть, уже…

Полдник на носу?

Листопадный первый тлен

Отпадет и падает,

В мой упаднический дух

Сея декаданс…

***

…Алкаши! Да и сам я активно алкал.

Но ни счастья, ни смысла не вылакал.

Мой стакан не стихами – стенаньем стекал,

Он лишь пьяную истину выплескал.

***

Ау, мой брат череззаборный,

Не гоже лаять на луну.

Ни лунный серп, ни крест соборный

Не имут за собой вину.

И нет вины в луне наивной,

И нет в распятье на кресте.

Вина – она, брат, видно,

Цепь не на шее – на душе.

***

Трещат перекрытий своды,

Жмет шушенская вода.

Знать, замысел у природы…

Знать бы ещё – когда

Разверзнутся-таки горы,

Обрушатся небеса…

Чтоб встать и задернуть шторы,

И выключить цвет лица.

***

Нет ничего неистовей любви?!.

Нет ничего неистовей отчаянья.

Неистовость – она необычайна,

Как лава извержения крови,

Она неукротимо сокрушает

Погожий день, добросердечный мир…

Она во мне живет! И жить мешает,

Лишает жизнедеятельности!

Неистовость – как хмель в стихотворенье,

Зовет на бой! На торжество души!

И нет ей широченнее арены,

Чем широта раскрепощённости!..

***

Когда ты мерой нажитое меряешь? —

Насколько молод иль насколько стар —

Возьми вина, пойди в народ… Не звери же

Сидят под липами, среди гитар.

Иди-иди, и если в стаю примут

И тут же перестанут замечать,

То это знак, что возраста не имут

И то, что ты им – чёт или чета…

А не чета – они тебя гитарой…

За шиворот, а может быть, за ворот.

И ты поймешь своею мерной тарой

Насколько стар или насколько молод.

***

Есть что есть

И есть что пить на Троицу,