То, как Аслан-Бек включил “трубу”, я увидел, когда мы вернулись из своей командировки к источнику. Но от того, какая гримаса ненависти исказила лицо Аслан-Бека, когда он увидел номер вызывавшего на связь абонента, многое становилось понятно. Только не смотря на это, ему быстро удалось справиться со своими эмоциями. И к моменту начала разговора в его глазах светилась лишь холодная решимость. О чем свидетельствовали короткие рубящие фразы, произносимые с выражением непоколебимой решимости. Вот только не владея языком предков, суть ситуации оставалось для меня до обидного неведомой.

Потому как по лицам соратников становилось понятно, что происходит что-то из ряда вон выходящее. Я мог ориентироваться лишь на общее ощущение, как воспринимают решение Аслан-Бека мои новые подельники. Хотя и без слов было ясно, что для них слово Пахана – закон, многие из бойцов и сами одобрительно кивали, соглашаясь с правотой его заявлений. И стоило Аслан-Беку закончить разговор, вскоре все без лишней демагогии вновь вернулись к своим делам. В то время как Аслан-Бек уверенно направился в мою сторону, явно собираясь мне что-то сказать.

– Ложись спать, ночью пойдешь с нами – скорее сообщил, а не приказал он.

На что недвусмысленно указывал характер приказа, в комплексе с целеустремленным настроем нашего предводителя. Он уже хотел было идти дальше, посчитав, что сделал все необходимое, вот только у меня на этот счет имелось собственное мнение.

– Аслан-Бек, побоюсь показаться нескромным, но ты не мог бы ответить, у нас что то происходит? – спросил я, зная о присущей этой нации склонности к цветистости фраз.

– Мы завершаем джихад, и возвращаемся домой, – ответил Аслан-Бек совершенно спокойно, словно это было уже решенным делом, и теперь оставалось лишь придерживаться выбранного курса.

Что и говорить, сумел Аслан-Бек меня удивить, и, глядя в след его удалявшейся фигуре, я пытался сообразить, как теперь ко всему этому относиться. Радоваться, что оставляю театр боевых действий, где запросто можно поймать пулю даже в очень умную и осторожную голову. Или печалиться, что покидаю то место, где можно под шумок незаметно “слиться”, учитывая, что сделать это в более спокойной обстановке, возможности может и не представиться.

Но, так и не сумев прийти, ни к какому конкретному выводу, решил не заморачиваться, воспользовавшись древним правилом, что утро вечера мудренее. Тем более что в соответствии с распоряжением командира мне как раз и было приказано отправляться спать. Поэтому я постарался выкинуть из головы все мысли относительно сегодняшних событий, хотя настолько яркие впечатленья побороть было непросто. Вместо этого я сфокусировал все внимание на сладкой неге, которую испытывало изможденное тело, наконец принявшее горизонтальное положение. Кажется, я только закрыл глаза, а меня уже требовательно трясет за плечо чья-то уверенная рука. Я не выспался, все тело как деревянное, да еще и, как это принято по ночам, холодно просто адски, насколько неуместным не могло показаться такое сравнение.

Благо, что повсюду меня сопровождал мой трофейный моджахедский пиджак, в который я поспешил зябко укутаться. Вот только отсутствие рукавов по ночам ощущалось особенно остро. Днем-то, как раз наоборот, вентиляция, да и руками легче и удобней действовать. После того, как выбираясь из разбитой машины во время атаки на блокпост, я оторвал один из рукавов, мне пришлось расстаться и со вторым. Чтобы не торчала подкладка, рваный край мне девчонки потом аккуратно подшили. Но даже когда появлялась возможность сменить этот элемент камуфляжа, я не спешил этого делать. Среди боевиков встречались и более колоритные личности, потому как ни странно, мой экзотический наряд только добавлял доверия.