Внутреннее чувство времени – один из базовых навыков, которые будущие сотрудники Департамента получали еще в Академии. На Восточном побережье Дрейк чувствовал время гораздо лучше – может, потому, что здесь, в отличие от тихого сытого Запада, каждая минута имела значение. Сейчас без пятнадцати два; если всё идет по плану, то Роган минут сорок как побывал в тату-салоне и наверняка нашел Трин. Была ли она достаточно упрямой, чтобы продержаться хотя бы полчаса?

Немного подумав, Дрейк всё же решил не рисковать. Роган был крепко разозлен, когда они расстались; вряд ли он будет вести свою обычную неторопливую игру. Скорее всего, он уже сделал то, что от него ожидалось, – и понял, что совершил непоправимую ошибку. Это значит, что у Дрейка вряд ли больше десяти минут.

Он подтянулся на руках и кувырнулся вперед, в темноту комнаты, чуть не откусив себе от боли язык. С трудом поднявшись, вытащил из-под кровати рюкзак, достал лазерный пистолет, сунул его в карман и рывком отодвинул кровать от стены.

За решеткой вентиляции лежал его коммуникатор. Дрейк так и не решился выбросить его из окна пневмопоезда, пока ехал на восток, хотя Ванхортон у него в голове разочарованно вздыхал и цокал языком на каждой станции. У Дрейка хватило ума не брать коммуникатор на встречу с Роганом, но оставлять его в мотеле было нельзя: там были идентификаторы и звонки, о которых не должны знать на Восточном побережье. Дрейк усмехнулся, представив лицо Рогана, перебирающего сообщения о поломке робота-газонокосильщика и счета за косметический ремонт фасада.

Сдув пыль с экрана, Дрейк хотел было сунуть коммуникатор в рюкзак, но тут вдруг сработала визуальная идентификация, и экран засветился.

Дрейк упал на пол, накрыв коммуникатор ладонью. Из-за грохота эстакады невозможно было понять, изменилось ли что-то за пределами комнаты. Был ли там кто-то, кто мог заметить призрачный огонек, метнувшийся в темном окне?

На всякий случай Дрейк решил, что был. Приглушив подсветку экрана и осторожно раздвинув пальцы, он увидел непрочитанное сообщение из Центра Сновидений Юго-Западного округа: «Получен 1 (один) мыслеобраз Элизабет Барри. Для просмотра мыслеобраза вам следует явиться…»

Дрейк замер, глядя на многоточие, которым всё обрывалось. Он не мог позволить себе думать об этом. Эти мысли были непозволительной роскошью, отнимавшей то немногое, что у него пока еще оставалось, – время. Смахнув с экрана непрочитанное сообщение, он сунул коммуникатор в рюкзак и поднялся на ноги. Выйти можно было и через дверь – при условии, что снаружи никого нет.

Взявшись за ручку, он тут же почувствовал чье-то присутствие на галерее, но выхода не было: надо было как можно скорее убираться отсюда. Дрейк вытащил из кармана пистолет и рывком распахнул дверь.

Снаружи стоял Конни. Парня трясло; губы у него были совершенно белые и дергались так, словно он безуспешно пытался ухватить ими что-то большое и колючее.

– Они… они… – прошептал Конни.

Вся одежда его была забрызгана бурым, рукав куртки оторван, на виске под грязными белесыми волосами виднелись потеки крови. Дрейк схватил его за шиворот и потащил к пожарной лестнице, чувствуя, как сердце мучительно проваливается в желудок.

От Рогана и его ребят почти невозможно сбежать. Это значит, что Конни отпустили – чтобы проследить, куда он пойдет. Вернее, чтобы убедиться, что он побежал не к кому-то из транспортных картелей, а именно к Томми Вальтеру. Это был единственный способ проверить, правду ли сказала Трин.

Судя по ужасу в глазах Конни, то, что сделали с ней ребята Рогана, чтобы заставить ее говорить, было уже непоправимо. Именно на это Дрейк и рассчитывал: изуродованный труп посредницы лучше любых слов докажет картелям, что Роган начал войну против них. Но Роган и сам догадался, что вляпался, как только Трин произнесла: «Томми Вальтер». И теперь единственный шанс Рогана – сделать так, чтобы никто никогда не нашел участников сегодняшнего ночного веселья.