В этих домах большинство женщин не работали. Их мужья были настолько заняты бизнесом, что им требовались домохозяйки, няньки, они хотели, чтобы кто-то постоянно суетился и порхал в доме. Женщина – жена – могла быть и тем и этим, и пятым и десятым, а еще могла чем-то себя занять, к примеру, стать членом родительского комитета.

Даже не знаю, почему я считала, что чем-то от них отличаюсь. Нет, наверняка я была точно такой же, только денег у меня было меньше. Сегодня, как и в любой другой рабочий день, я должна была написать текст – руководство для термоклеевой брошюровочной машины. В подростковом возрасте я мечтала стать писательницей и воображала, что буду сочинять нечто более содержательное, чем фразу, которую довела до ума сегодня: «Во избежание несчастных случаев располагайте провода так, чтобы за них нельзя было зацепиться при ходьбе». Но, возможно, мне не удалось бы сочинить ничего более полезного – такого, что могло бы спасти кого-то от смерти.

До рождения детей я нашла работу в университетском издательстве, и это было очень близко к интеллектуальной жизни, к получению степени доктора философии, возможностью обретения которой я когда-то не воспользовалась. Я продвигалась от строки к строке плотных, скучных текстов, находила ошибки, правила их. Я продолжала заниматься этой работой даже после рождения Пэдди и оправдывалась за каждую его болезнь всякий раз, когда вынуждена была отпрашиваться. Меня окружали коллеги-мужчины, работавшие допоздна и очень быстро, и запах их пота наполнял небольшой офис. Я понимала, что речь идет о моих амбициях, но когда я стала фрилансером (после рождения Тэда, чтобы проводить больше времени с детьми), мне пришлось работать с чем попало: с гостиничными буклетами, проспектами частных школ, материалами тренинга разных компаний. Я убеждала себя в том, что так я вижу мир, что я его описываю. Может быть, так оно и было.

Но сегодня я никак не могла сосредоточиться. Я бесцельно бродила по комнатам, смотрела в окна, пытаясь что-то увидеть. Стала наблюдать за женщиной, которая переходила дорогу с детьми. Она была бледна, все краски ее лица растворились в том, что ее окружало – домах, улице, яркой одежде ее детей. Переходя через проезжую часть, женщина шла впереди детей, заслоняя их собой.

Я ушла на кухню и приготовила себе чай. Не дождавшись, пока он хоть немного остынет, я сделала глоток и обожгла кончик языка. Я не могла перестать думать о Ванессе, ее быстрых взглядах, ее самовлюбленности и о том, как она улыбалась Джейку. «По-матерински», – думала я раньше. У меня противно засосало под ложечкой. Я зажмурилась и попыталась медленнее дышать, но передо мной все время возникал силуэт Джейка в полутьме, и мой резкий бросок к нему, и призрачные очертания царапины, похожей на линию губ, пытающихся что-то сказать.

В тот вечер Джейк вернулся поздно, и я прекрасно поняла, что дело не в поездах. Пока дети плескались в ванне, я проверила расписание в Интернете, сидя на лестнице, ведущей на чердак. Свет экрана моего смартфона в сумерках дарил мне некоторое утешение. Я пролистывала страницу прибытия поездов большим пальцем. Справа на табло красовалась зеленая галочка – значит, все поезда прибыли вовремя. «Это просто факты, – напоминала я себе, – просто сведения, ничего личного».

Муж не прислал ни одного сообщения. Черный экран телефона напоминал мне о тех давних вечерах, когда я ждала, что Джейк ответит. Это было в первые дни, когда мы начали пользоваться мобильными теле фонами, и я получала незатейливые уведомления: «Получено одно сообщение